Отделу контрразведки НКО «Смерш» 7‑й гв. армии дано указание о тщательном расследовании по делу Кузнецова и о его аресте»{621}.

Уже утром начальник войск НКВД по охране тыла Воронежского фронта генерал–майор Панкин отдает боевое распоряжение № 00/21 об усилении охраны тыла и службы заграждения 6‑й гв. А. Он оперативно перебрасывает дополнительные силы 128‑го погранполка НКВД и выводит часть сил 90‑го погранполка НКВД для прикрытия прохоровского направления и тыла 31‑го тк. Процитирую этот документ:

«1. Командиру 90‑го пограничного полка участок, охраняемый 1‑м батальоном, передать для охраны командиру 1‑го батальона 128‑го погранполка, 1‑м батальоном к 21.00 07.07.1943 г. организовать службу на рубеже: Зорино, Шипы, [668] Пересыпь, Веселый, Васильевка. Штаб батальона дислоцировать Нижняя Ольшанка.

2. Командиру 128‑го погранполка 1‑м батальоном принять под охрану участок, охраняемый 1‑м батальоном 90‑го погранполка, и к 15.00 07.07.1943 г. организовать службу на указанном рубеже. Заставы дислоцировать: Пселец, Чибисовка, Луг, Колбасовка. Штаб батальона дислоцировать свх Озерки.

2‑й и 3‑й батальоны к 21.00 07.07.1943 г. передислоцировать на рубеж: Прилипы, Гремучий, Сергеевка, Петровка, Васильевка, Кондровка, Масловка, Кухлиевка, 2‑я Ивановка, Короткое. Штаб 3‑го сб дислоцировать Вязовое, штаб 2‑го сб Юрьевка. Штаб полка дислоцировать Чаплино.

3. На указанных рубежах организовать усиленное патрулирование в течение круглых суток между подразделениями. Всех задержанных военнослужащих, неорганизованно отходящих с поля боя, направить по своим частям и соединениям. Усиленное несение службы наблюдения за воздухом, оказание помощи летчикам подбитых наших самолетов и задержание сбитых самолетов противника»{622}.

Подобные мероприятия проводились в двух случаях: если уже начался массированный отход личного состава с передовой и необходимо переломить ситуацию и срочно удержать бегущие войска или командование ожидало на этом участке сильный удар противника, поэтому страховалось. Ожидая, что может нечто подобное произойти. В данном случае первый вариант отпадал, пехотные части здесь закрепились к утру 7 июля, да их и было–то здесь немного. А вот то, что немцы продолжат с прохоровского направления наносить мощные удары на север и северо–восток, для командования фронтом было очевидно. Поэтому сосредоточение частей заграждения казалось далеко не лишним.

Начали терять боеспособность и отдельные артчасти, причем не в боях, а как раз после них. При маршах к передовой терялись целые батареи и дивизионы. Командующий артиллерией 6‑й гв. А генерал–майор Д. И. Турбин был вынужден издать жесткий приказ № 059, в котором указывалось:

«Целым рядом командиров артиллерии армии и фронта обнаружены болтающееся люди из различных артиллерийских частей армии. Имеют место факты отсиживания в тылу целых подразделений. 14 орудий 14‑й исбр в населенных пунктах Шипы, Зоринские Дворы отсиживались в течение 3‑х суток. Болтающийся личный состав в действующих частях числится как погибший, а отсюда потери ненамеренно даются [669] преувеличенные, что неверно ориентирует штаб артиллерии армии.

…Отсиживание в тылу граничит с трусостью, а трусость есть измена Родине.

ПРИКАЗЫВАЮ:

1. Командиров, отсиживавшихся по тем или иным причинам в тылу, арестовать и предать суду Военного трибунала как за оставление поля боя без приказа вышестоящего командира.

2. Командующим артиллерией корпусов, штаба артиллерии армии на перекрестках и стыках дорог организовать пункты по проверке идущих в тыл одиночек, грузовых автомашин и орудий. Всех незаконно следующих задерживать и направлять в штаб артиллерии армии»{623}.

Войска на передовой начали испытывать серьезные перебои с обеспечением продовольствием, боеприпасами, эвакуацией раненых. По вине отдельных командиров в тыловых подразделениях царили неразбериха и паника. Так, в силу неорганизованности и разгильдяйства за три дня боев только в дивизии полковника А. И. Баксова врагу были оставлены тонны крайне необходимого продовольствия, ГСМ, боеприпасов и другого имущества. Приведу две цитаты, первая — из приказа № 049 по войскам 6‑й гв. А:

«7–8 июля 1943 г. в период отхода частей 67‑й гв. сд заместитель командира по тылу гв. подполковник Сандлер и начальник ВТС дивизии гв. майор Правдюк проявили бездеятельность и растерянность, не приняли мер к эвакуации горючего. В результате противнику оставлено 2150 кг.

В это же время по вине гв. подполковника Сандлера, начальника ПФС гв. лейтенанта Каплун и начальника ПХП гв. лейтенанта а/с Назаренко оставлено противнику 2797 кг печеного хлеба и 4892 кг муки.

Гв. подполковник Сандлер вместо личного руководства тылами частей дивизии самоустранился от руководства, оторвался от своих частей и своими действиями способствовал панике»{624}.

А вот вторая выдержка — из распоряжения командира 28‑й оиптабр 6‑й гв. А майора Косачева своему заместителю по тылу:

«Подтверждаю вторично, отданное мной 7.7.43 г., распоряжение о сборе всего брошенного тыловыми подразделениями имущества в районе 1‑й Ивановский Выселок, свх Комсомолец и в других местах. [670]

Прекратить царящую у вас анархию. Из Камышевки, без моего ведома, никуда не переезжать. О переброске брошенных 40 бочках ГСМ и боеприпасов у свх Комсомолец доложить мне сегодня к исходу дня.

Займитесь тылами полков, окажите им всестороннюю помощь. Примите совместно с майором Пироговым все меры к восстановлению и ремонту автотранспорта»{625}.

Учитывая состояние 6‑й гв. А, не случайно ответственность за удержание обороны руководство фронта возложило на войска 1‑й ТА. Но танковая армия изначально не была рассчитана на оборону самостоятельного участка, тем более столь протяженного. Для укрепления рубежей ее корпусам катастрофически недоставало пехоты и артиллерии, особенно гаубичной. Кстати, нехватка тяжелых орудий была одной из главных бед Воронежского фронта. Основная часть 122‑мм и 152‑мм гаубиц находилась в 6‑й гв. А. Перед началом операции Н. Ф. Ватутин передал ей две тяжелые пушечные бригады по два полка в каждой и отдельный пушечный артполк. В общей сложности к 64 122‑мм гаубицам семи стрелковых дивизий армия получила дополнительно 102 гаубицы. Теперь, в условиях, когда ее стрелковые дивизии потеряли значительную часть личного состава и вооружения, прежде всего танкового и минометов, этот артиллерийский каркас играл важную роль в удержании их обороны.

Тяжелые орудия позволяли: во–первых, не допускать к боевым порядкам оборонявшихся атакующую пехоту (даже на БТРах) и танки противника, открывая так называемый заградительный огонь, во–вторых, уничтожать узлы сопротивления, склады боеприпасов и ГСМ, вести контрбатарейную подготовку, то есть наносить удары по огневым позициям его артиллерии, и, в-третьих, гаубицы были незаменимы при срыве попыток врага форсировать водные преграды и создать плацдарм. 1‑й ТА гаубичных и пушечных частей не полагалось, поэтому к началу боевых действий их у нее и не было. Штат танковой армии не был рассчитан на то, что она будет выполнять функции общевойсковой и в силу этого возникнет крайняя нужда в тяжелой артиллерии. Командование в вышестоящих штабах рассчитывало, что при вводе в бой ее бригады поддержит артиллерия общевойсковой армии и фронта. Хотя в ходе формирования армий однородного состава ряд командармов указывали на эту проблему, отмечая, что без гаубиц бороться с мощными узлами ПТО врага танкистам просто нечем, но их, практиков, как часто это бывало, в высоких инстанциях не слушали и не услышали. [671]