Тогда – вот так!

Дождавшись, когда противник вновь перейдет в атаку, Павел спокойно пропустил его слева, и, стараясь не нанести слишком уж глубоких ран, пару раз полоснул по груди, и один – по лбу – так, чтоб страшно было, чтоб глаза залила кровь! А потом уж выбил и финку.

Гундосый, вопя и ощупывая ладонями залитое кровью лицо, тяжело сел в крапиву, его успокоенные сотоварищи, видя такое дело, даже не дернулись, а скорее всего – и не могли, поскольку находились в полнейшем шоке. Даже свисток на них не подействовал.

Свистели милиционер в синем кителе и галифе, за ним бежали еще трое дружинников-бригадмильцев, а уж позади Вадик неожиданно видел библиотекаршу – тетку в очках.

– Вон он, вон они, гады, – кричала та. – Как вас вызвала, так едва дождалась. Я все видела, все! Эти вот сволочи – этого… и ту девушку… а он… Он отбивался…

– Свидетелем, гражданка, пойдете?

– Пойду.

Рене Шальвар, выходец из бедного пригорода Иври, совершенно не мог бы точно сказать, что именно вдруг заставило его так возненавидеть этого студента, Марселя? Может, потому, что тот сильно нравился девушкам, а, увы, обделенный манерами и шармом Рене подобным людям завидовал с детства. Или дело не только в этом, а еще и в том, что Марсель был любовником Полетт, девушки, которая так нравилась Шальвару. Ах, Полетт… Такая исполнительная, красивая, да и вообще… Жаль, что тогда, с газетами, так получилось. А что было делать? Признать свою ошибку? Так это чревато. Люсьен шутить не любит, так никуда и не поднимешься, останешься навсегда в дешевой квартирке в Иври, или того хуже…

Рене заметил Марселя в Латинском квартале, на улице Школ, когда тот выходил из библиотеки. Проехался следом на мопеде, проводил… недолго, до станции метро у бульвара Сен-Жермен. А потом зачем-то поехал по площадь Данфер Рошро, там, Рене это знал от Полетт, она как-то обмолвилась, в одном из домов Марсель то ли снимал недорогую квартиру, то ли ее ему купили родители… как-то так, Рене тогда не вслушивался, какая разница – кто где живет?

Проехав до Пантеона, свернул на рю Суффло к Люсембургскому саду, на бульвар Сен-Мишель… вот и аллея Обсерватории, там уж совсем рядом – уже через минуту замаячил впереди установленный на площади каменный лев. Бельфорский лев Бартольди.

Знакомый светло-зеленый «Фольксваген» был припаркован прямо у дома. Значит, Полетт – там. Да вот они как раз и вышли, Марсель в джинсах и майке «Джетро Талл», и Полетт в синем ультракоротком сарафане и желтых, почти до колен, гольфах. Уселись в авто, поехали… ехали долго, да еще стояли в пробке – и без всякого стеснения занимались прямо в машине любовью, что, кусая губы, прекрасно видел Рене. Что-то заставило его поехать за ними. Что? Он-то думал – сам так решил, просто от нечего делать. И правда, чего делать-то? Потягивая пиво, пялиться в дешевый телик дома, в Иври? А так… хоть какое-то развлечение. Приятно чувствовать себя Джеймсом Бондом, наблюдать, самому оставаясь невидимым. Вот только этот автомобильный секс… Ах, Полетт, Полетт, какая же ты все же сука! А твой любовник… неплохо бы было пробить ему башку!

Ненависть вновь нахлынула на Рене, не оставляя места никаким другим чувствам… почти никаким, разве что – самую малость – ревности.

Слава святой Женевьеве, хоть мопед был и старым, да зато мотор – перебранным, Рене не зря заплатил парням в гараже папаши Фьякра, что неподалеку от его дома в Иври. Парни сделали свою работу на совесть, двигатель тянул, как танк или паровоз, и держал приличную скорость, которой вполне хватало, чтоб не отстать от «Фольксвагена» даже на загородном шоссе. Одно тревожило – топливо. Надо бы обязательно заправиться в Верноне, иначе дальше может не хватить. Не хватить до чего? Куда они едут-то? Решили предаться любви где-нибудь на берегу Сены? Или собрались куда дальше – в Нижнюю Нормандию, к морю, в Онфлер или Довилль? Или – в Этрета?

Впереди показался указатель к Вернону, «Фольксваген» именно туда и свернул.

Живерни! Ну, конечно же – Живерни, куда же еще-то? Небось, захотелось прогуляться по парку…

Бензин. До Живерни, пожалуй что, хватит… Ладно. Как-нибудь…

Полюбовавшись садом, Марсель и Полетт прошли через дорогу в парк, со знаменитым прудом, кувшинками и мостиком, непостижимой игрою красок запечатленными на картинах Моне. В парке оказалось довольно людно, и даже очень, так что идею заняться любовью именно здесь пришлось оставить, к легкому разочарованию девушки и явному облегчению Марселя.

– Подем во-он туда, к рощице, – выйдя на дорогу, показала рукой Полетт. – Думаю, там не хуже.

– Лишь бы других отдыхающих не было, – молодой человек все же испытывал некоторые сомнения…

…кои улетучились буквально через пару минут, едва только влюбленные вышли из машины.

Дубовая рощица, заросли рябин, нежная зеленая травка, а внизу, у реки – клонящиеся к зеленой воде ивы. Тут, на заросшем ромашками лугу, и решили устроить пикник – расстелили скатерть, Марсель достал из прихваченной с собою корзинки вино и закуску.

– Бордо? – глядя, как юноша открывает бутылку, осведомилась Полетт.

– Твое любимое!

Они выпили и, скинув одежду, улеглись загорать, наблюдая, как идут по Сене груженные товарами баржи. Окруженная ивами и ракитниками река здесь казалась вовсе не широкой, извилистой и какой-то по-деревенски уютной. Слышно было, как рядом мычали коровы, наверное, паслись где-то за рощицей, на лугу.

И, конечно же, случилось все то, что и должно было случиться, о чем так мечтала Полетт. Пусть не в саду Клода Моне, пусть здесь, на лугу, но все же, все же… Ничуть не хуже, чем в авто!

– Ах! – изгибаясь, стонала девушка.

Игриво рыча, Марсель набросился на нее, словно голодный зверь. Вокруг одуряюще пахло клевером, и солнечно-белые ромашки покачивались под дуновением легкого ветерка, одобрительно поглядывая на сплетенные молодые тела.

Полетт закусила губу, сияющие, жемчужно-серые очи ее закатились…

– Ах…

Чья-то тень нависла вдруг сзади, словно бы кто-то подобрался, подполз незаметно в траве. Кто?

– Марсель!!! – в ужасе распахнув глаза, крикнула девушка. – Берегись!

Молодой человек тотчас же отпрянул в сторону… И серый булыжник ударил Полетт прямо в лоб, расколов череп. Потекла кровь, несчастная девушка судорожно дернулась и застыла навеки.

– Не-ет! – громко закричал Марсель. – Не-е-е-ет!!!

– Нет! – проснувшись в холодном поту, закричал Павел.

Полинка тотчас же повернулась:

– Ты что? Что ты кричишь, милый? Привиделось что?

– Да так… – боярин обнял жену, погладил. – Спи, любимая. И я с тобою, дай бог, усну.

Уснуть! Уснуть! Тогда может быть… может быть, удастся изменить хоть что-то, ведь в человеческой жизни, как и в истории, вовсе не все предопределено. Все может случиться так, а, может, и совершенно иначе, все зависит от людей, от их поведения, от их воли, от…