него, – пойду не только на этот бал, но спустилась бы во все подземелья ада, если бы знала наверное, что встречу его там…

И я протянула Danet обе руки: merci, merci, Georges247.

Он быстро оканчивал свой туалет перед зеркалом и тоже слегка подвел себе брови. Он был очень интересен в богатом костюме римского патриция: красная тога красиво оттеняла гордую темноволосую голову с римским профилем, а такого же цвета плащ свободно драпировался на его высокой, мощной фигуре… Казалось, этому бретонцу нужна была блестящая, театральная атмосфера, что он только и жил в ней, был действительно самим собой.

А бледный, худой маленький Charles рядом с ним казался еще незаметнее в своей голубой тоге раба. Danet беспощадно торопил его, и бедный мальчик тщетно старался пристегнуть трико к тунике. Я помогла ему.

В девять часов мы уже выехали в Вгоса. Я сидела как кукла в углу кареты, бережно укутанная Danet в его длинный черный плащ, с головой, покрытой черным кружевным шарфом.

Charle сидел напротив, a Georges – рядом со мной.

– Смотри же, не забудь Lydia, – il faut se tutoyer… hain? entends tu?248

– J’entends, Georges…249

Карета остановилась y ворот госпиталя Брока. Danet быстро выскочил.

– Ждите меня, – и исчез.

Ждать пришлось долго. Я совсем не привыкла быть одетой зимой не в мех, а только в суконный плащ; ноги в тонких чулках и сандалиях замерзали.

Холод мало-помалу пронизывал меня насквозь… казалось, кровь постепенно застывает в жилах… я закрыла глаза. И мысль о возможности схватить серьезную болезнь, смешанная с сознанием того, что я скоро увижу его, доставляла мне какое-то невыразимое наслаждение.

Я рада была замерзнуть тут же, на улице, у ворот этого госпиталя, лишь бы он был там…

Сколько времени просидели мы так – не знаю.

Дверца фиакра отворилась, и показалась красивая темноволосая голова в венке из роз. Молодой человек сел рядом с Шарлем, за ним вскочил в фиакр Danet.

– Мой товарищ Michelin – Lydia, мой кузен Шарль… – торопливо представил нас Danet и велел кучеру ехать.

– Ты не очень озябла, Lydia? – тихо и быстро спросил он.

– Н-нет… – с трудом выговорила я. У меня все члены онемели от холода и язык не поворачивался.

Через несколько минут фиакр остановился перед знаменитым Bullier. Перед ним уже собирались зрители, чтобы смотреть на съезд костюмированных.

Danet быстро и ловко высадил меня из кареты и повел куда-то. Я шла с ним рядом как в тумане, не замечая, куда мы идем и каким ходом… и яркий свет раздевальни совершенно ошеломил меня.

Небольшая лестница вела вниз, в большой танцевальный зал, разделенный колоннами на три части. Он был пуст и слабо освещен.

– Погоди раздеваться, Lydia… Холодно. Что ж ты молчишь? Или замерзла? Пойдем греться к печке.

Он повел меня через всю залу на другой конец, к одной из своеобразных печей невиданной мною доселе системы – не было видно огня, и теплота доставлялась большим медным рефлектором. Danet усадил меня около него и сам стал тоже греться. Мало-помалу я пришла в себя, могла пошевельнуться и сознательно осмотреться кругом.

Зала была почти пуста. Никого еще не было.

– Чего ж ты так торопился, Georges, – спросила я. – Мы так рано приехали.

– Наш кортеж формировался в Брока. Мне надо было сказать, что мы едем вперед, – объяснил Danet. – Другие ведь идут пешком, а мы ехали – вот и вся причина.

Я увидела, что сидела на эстраде, которая шла вдоль всей залы и была уставлена столиками. Должно быть, это был ресторан. Danet отошел в сторону, рассматривая зал. Я сняла шарф…

– Quels beaux cheveux! Quelle chevelure!250 – раздалось за моей спиной.

Я обернулась. Некрасивый субъект в костюме нищего римлянина фамильярно погрузил руку в волны моих волос.

– Pas pour vous!251 – резко оборвала я его, наклоняясь в сторону. Он быстро отошел.

Danet все это отлично видел и в ту же минуту был около меня.

– Ecoute, ma petite Lydia252, – прошептал он, обнимая меня за талию, – так нельзя. Ведь я же тебя предупреждал, что надо быть готовой ко всему.

– Но… это уж слишком скоро (зa va un peu trop vite)…253 ведь и бал-то еще не начался, – оправдывалась я.

– Все-таки без резких замечаний, надо играть роль до конца… Куда это делся Шарль? Я поведу тебя в нашу ложу, видишь – налево.

Мы сошли в зал и снова поднялись по ступенькам, входя в ложу. Она была, действительно, очень хороша и представляла террасу дома с видом на Помпею у подошвы Везувия; декорация ложи была до мелочей строго выдержана. Кругом, как бы написанные углем на мраморе, шли надписи: «Lapinus pro Lydia Cochonus est hero»… Это что ж такое?

Danet смеялся.

– Tu ipse est hero, – отвечал он, указывая на другую надпись. – А вот тут: morientur apthicarii254, посмотри-ка сюда, Lydia, – и Danet притянул меня за руку к себе: при входе в ложу на невысокой колонне гипсовый бюст сатира улыбался, скаля зубы.

– Кто это сделал?

– Один врач.

– Но ведь это любому скульптору впору! Что вы за артистическая нация! – невольно воскликнула я.

Danet улыбался:

– Ты не то еще увидишь… Мы любим красоту.

Зало мало-помалу наполнялось народом. Зажгли все люстры и ярко осветили пеструю толпу – тут была «смесь одежд и лиц, племен, наречий, состояний». Египтяне, финикияне, средневековые монахи и пастушки Людовика XV, русский казак и адвокат, алхимик и Пьерро – пестрый поток наводнял залу…

Становилось жарко. Danet снял с меня плащ и унес его в раздевальню.

На несколько минут я осталась одна…

Вдруг я скорее угадала, чем узнала его… Он шел прямо на меня вдвоем с высоким красивым брюнетом, оба переодетые китайцами. Длинная коса смешно болталась сзади, так же как и длинное перо. Общий серьезный вид его и очки составляли странный контраст с пестрым костюмом.

Это он, – нет сомнения – это он!

Но нахлынувшая волна вновь прибывших подхватила и унесла их… Впервые в жизни находилась я на костюмированном балу. Голова кружилась от массы разнообразных впечатлений.

– А, наконец-то я нашел тебя, Lydia! – обнял меня Danet. – Пойдем в нашу ложу. Там я тебя оставлю, – ты посмотришь, а я пойду танцевать. – Он играл роль, как было условленно. И широким, видимым для всех жестом, но лишь едва дотрагиваясь до плеч – обнял меня и осторожно поцеловал в лоб.

Как это мило с его стороны, такая деликатность – подумала я.

– Вот стул, Lydia. Садись.