— Этого кенара они вам подарили? — переспросил Коля.

— Они. Неудобно было отказаться. Славные ребята.

— Придется прикупить канарейку в магазине, — сказал Коля, — а то он один от тоски сдохнет.

— Это верно. — Сергей Алексеевич поднял клетку к лицу, чтобы получше рассмотреть птицу. — Родителей встретил?

— Нет, — неохотно ответил Коля. — Это чужие были. — И перевел разговор: — Я с этой Ивановой, которая вас встречала, в одном интернате учусь. Вы им про что рассказывали?

— Об Испании, — сказал Сергей Алексеевич.

— Туристом ездили, — догадался Коля. — Моя мама в прошлом году была в Болгарии. Тоже интересно.

— Нет, — сказал Сергей Алексеевич, — я там воевал в тридцать шестом.

— Воевали? — удивился Коля. — Я недавно видел кино про испанскую войну.

«Значит, ему все же это интересно», — подумал Сергей Алексеевич.

— Может, вы знали самого Мате Залку? — спросил Коля.

— Знал, — ответил Сергей Алексеевич, хотя он видел его всего один раз. Но, чтобы как-то увлечь мальчика, он не стал вдаваться в подробности. От этого ему было немножко стыдно: врать он не умел. И в оправдание свое добавил: — Оттуда я приехал не один, а с испанкой, революционеркой Лусией Пиедой. Как-нибудь я тебе про нее расскажу.

«Какие обыкновенные слова, — подумал Сергей Алексеевич. — Трудно даже представить, что этими обыкновенными словами можно рассказать про Лусию».

А Коля ничего этого не заметил. Он вдруг оказался где-то совсем в ином мире, чем жил ежедневно. Величие Сергея Алексеевича так подавило его, что он совершенно не знал, о чем с ним говорить. У него в жизни еще не было ни одного знакомого, который бы воевал в Испании и знал бы людей, про которых написаны книги. Может быть, он на самом деле генерал?

Перекличка

Пошел сильный дождь, и Сергей Алексеевич, воспользовавшись этим, пригласил Колю в кафе. В то самое кафе, в котором он лет двадцать пять назад был с Витькой:

Они вошли и остановились, отряхиваясь от дождя, и Сергей Алексеевич, как всегда, замер, оглядывая привычно расположенные столики. Чудо, что оно сохранилось, это кафе, пережив войну.

За стойкой одиноко сидела буфетчица и читала газету. При их появлении она подняла голову, увидела Сергея Алексеевича и приветливо ему улыбнулась.

— А вы сегодня не один? — сказала она.

— Да, — ответил Сергей Алексеевич, повернулся к Коле, и слова, которые он собирался произнести, чтобы объяснить, кто такой его попутчик, замерли у него на губах. Он в волнении прикрыл рукой глаза: перед ним появился Витька.

Сергей Алексеевич стянул плащ, повесил в углу и, зацепившись за клетку с птицей, что стояла у него в ногах, прошел внутрь комнаты.

Коля с удивлением посмотрел ему вслед, взял клетку и пошел за стариком.

Они сели за столик, и Сергей Алексеевич изменившимся голосом, без предисловий сказал Коле:

— Принеси пирожные и бутылку воды, — и дал ему денег.

Все это было полно для Сергея Алексеевича большого смысла, ибо эти же слова он сказал тогда Витьке.

Это был великий, но сладкий обман. И не правы те, кто говорит, что нельзя вспоминать: что прошло, то, мол, быльем поросло. Не вспоминают старого только те, кто бережет себя или боится своего черного прошлого.

Сергей Алексеевич смотрел, как Коля брал пирожные, и вдруг не выдержал и крикнул:

— Возьми себе корзиночку с марципаном! — Ему захотелось, чтобы Коля съел любимое пирожное Витьки.

Он следил за каждым его движением: как мальчик поворачивал голову, улыбался ему, как возвращался к столику.

Коля ел пирожное и запивал лимонадом.

— А вы почему не едите? — спросил Коля.

Сергей Алексеевич с трудом оторвал глаза от лица мальчика, торопливо взял бутылку и налил лимонад в стакан. Рука у него слегка дрожала.

— Вкусное пирожное? — спросил Сергей Алексеевич, имея в виду Витькино пирожное.

— Да, — ответил Коля.

Сергей Алексеевич вспомнил, что столик тогда стоял немного не так, и ему это стало мешать, и он не выдержал и подвинул столик вплотную к стене.

Коля остался на прежнем месте, стакан у него был в руке, а пирожное уплыло со столиком. Он поднял глаза на старика, стараясь догадаться, что все это значило.

— Тебе не трудно поставить свой стул сюда? — Сергей Алексеевич показал Коле, куда именно надо ему поставить стул, и Коля выполнил его просьбу.

Теперь они сидели друг против друга. И Коля, который снова принялся за пирожное, чувствовал на себе тревожный взгляд старика.

Постепенно черты Колиного лица сместились, и Сергей Алексеевич не боролся против этого наваждения, а, наоборот, старался в себе всю ту прежнюю картину восстановить доподлинно.

И вот уже перед ним вместо Коли сидел Витька. И сам он тоже другой. Правда, он мало помнил свое тогдашнее лицо, а только одел себя в новенькую форму генерала. Около стула, рядом с ним, стоял чемодан, через него был перекинут плащ. Он приехал сюда сразу же после того, как получил новое назначение.

«Ну как ты тут без меня?» — спросил он у Витьки.

«Нормально, — ответил Витька. — А ты?..»

Витька хотел узнать у него про Лусию, а он увильнул от ответа, сделал вид, что не догадался. Это была нечестная игра, но он продолжал ее до конца.

«Еду формировать новую дивизию».

«А я?» — спросил Витька.

«Поживешь в интернате, — ответил он. — Какой-нибудь месяц. — И, чтобы замять неприятный разговор, полез в чемодан и вытащил сверток. — Это тебе трусы, майка и прочее».

«Не хочу я в интернат, — сказал Витька. — Надоело».

«Неужели ты не понимаешь? — ответил он. — Время сейчас суровое. Того и гляди Гитлер полезет. Как только осмотрюсь на месте, сразу заберу тебя».

«Лучше я к Лусии», — сказал Витька.

Вот, оказывается, в чем дело, вот почему ему надоело в интернате.

«Еще чего выдумал! — сказал он, совершенно не готовый к такому повороту разговора. — Ей не до тебя».

«Почему не до меня?»

«Работает она много».

«А ты был у нее?» — с подозрением спросил Витька.

«Был. Паспорт ей еще не оформлен… — Он попробовал пошутить: — Может быть, она вообще не захочет возвращаться, а ты явишься… Охота ей возиться с двумя мужиками. Стирать им белье, варить обеды…»

«Что же, она нас бросила?! — спросил Витька и со злостью сказал: — Врешь ты все! Это ты ее бросил, а не она нас!»

Он тогда крикнул ему: «Замолчи!» — и ударил по щеке, единственный раз в жизни, хотя был неправ. Но он, видимо, думал больше о себе и совсем не подумал о том, что Витьке Лусия тоже дорога.

Сергей Алексеевич сел на камне у самой кромки воды, и набежавшая