Дерек прерывисто вздохнул:

– Я понимаю и прощаю ради любви, которую всегда к тебе испытывал. Но Жеф имеет право не жить у женщины, из-за которой убили его мать.

Йон сплюнул на камни:

– Бесполезно. Мы воюем не первую неделю и все равно отступаем.

– А сегодня Ущерб, – напомнил Дерек, как будто Раген мог забыть.

Он был изможден, но и другие тоже, а по ночам сражался не хуже всех – иные говорили, что слишком ретиво и с неоправданным риском для жизни.

– Я хочу до заката взломать цитадель, – сказал Раген.

– Как? – спросил Йон. – По нам стреляют, невозможно подобраться и укрепиться, а в туннелях даже днем полно демонов.

– Я научился у Терна одному приему.

Раген отвел их по улице к кипящим чанам, за которыми присматривала травница с группой подмастерьев.

– Это свиной корень, – сказал Раген. – Его собирали дети со всего Милна. Мы сольем все это в канализацию и будем штурмовать крепость снизу.

Дерек шагнул вперед с азартным блеском в глазах:

– Я пойду.

Демоны истошно заверещали, когда в древние стоки, впадавшие в канализационные туннели, хлынул отвар свиного корня. Варево жгло подземников, как кислота, и Раген слышал плеск, с которым они улепетывали.

Горные Копья не дали им уйти. Они спустились следом, и в тесных проходах их огненосное оружие с мечеными пулями сработало разрушительно. Стрелков поддерживали с тыла жонглеры Кирина, и по туннелям летела их музыка, усиленная магией хора.

На время показалось, что план удался. У стен цитадели демонов поубавилось. Однако за поворотом отряду преградили путь Горные Копья Юкора.

– Назад! – крикнул Раген, но было поздно.

Горные Копья открыли огонь, и теснота, которой так успешно пользовались его стрелки, вдруг обернулась помехой.

За первые секунды неразберихи полегли сотни. По меченым доспехам Рагена защелкали пули, а одна, отскочившая от шлема, чуть не лишила его чувств.

– Эй, я здесь! – Схватив Рагена за руку, Йон оттащил его и прикрыл от напора бегущих солдат.

Они выбрались наружу, где наступили сумерки. Войска Рагена, ждавшие, когда подземные отряды откроют ворота, с ужасом взирали на разгром.

Затем улицы вокруг цитадели рухнули, и показалось, что в город хлынули все силы Недр.

– Директор, она задыхается! – крикнула сортировавшая раненых подмастерье из Школы травниц.

– Что случилось? – Анет бросилась к женщине-гвардейцу, которая с потемневшим лицом билась в судорогах и хватала ртом воздух.

Элисса закусила губу, чтобы не разрыдаться от боли, и захромала следом, опираясь на трость.

– Мы сражались на Лунной улице, – объяснил молодой гвардеец. Он был бледен, в грязи и поту, но с виду не пострадал. – Сержанта ударил в грудь каменный демон, но доспехи выдержали. Мы решили, что с ней все в порядке, а она вдруг начала задыхаться и кашлять кровью… – Он сорвался на всхлип. – Пожалуйста, спасите ее!

Элисса вскинула стило:

– Я могу…

– Нет! – бросила Анет. – Ты убьешь эту женщину своим лечением. Снимите с нее доспехи.

Подмастерья перерезали ремни и сняли нагрудную пластину, затем распахнули пробитую куртку и блузку. Гвардеец сдавленно пискнул и отвернулся.

– Это обычные груди, мальчик, – сказала Анет. – Тебя вскормили такими же. Взгляни. Посмотри, на что способен демон, даже когда выдерживает броня.

Юный гвардеец повернулся к своему сержанту, но тут же зажал рукой рот и побежал блевать.

Раненая забилась отчаяннее; она силилась наполнить воздухом чернеющую грудь, лицо стало лиловым.

– Держите ее. – Мать Анет протерла пораженный участок спиртом, взяла стилет и воткнула в грудную клетку.

Кровь брызнула фонтаном, и женщина судорожно вздохнула.

– Обломки ребер вонзились в левое легкое, – сказала Анет. – И если применить магию…

– …то легкое зарастет, а кость так и останется внутри. – Элисса в ужасе прикрыла ладонью рот.

– Мне нужно сделать разрез и расчистить для тебя место. Продержишь ее в живых? Чтобы я сделала дело?

– Не знаю, но попробую, – ответила Элисса.

– Я все равно не уверена, что сумею ее спасти, – сказала Анет. – Попытка – это все, на что способна травница.

Подмастерья взялись за насос и принялись подавать воздух. Анет резала, а Элисса рисовала и заряжала метки, чтобы аура женщины оставалась сильной, а сердце билось. Кость извлекли из легкого щипцами. Затем раненую придерживали, пока Элисса слой за слоем залечивала рану изнутри.

– Невероятно, – сказала Анет. – Такое крохотное перышко, а властно над жизнью и смертью.

– Поверь мне, травница, даже магия не всесильна. – Элисса взялась за трость и встала, скрипнув зубами от боли.

Анет замерла. Она лично осматривала ноги Элиссы и обнадежила ее не больше, чем травница Керы.

– Прошу прощения, ваша светлость. Я не хотела…

– Не будем об этом. – Элисса повернулась к молодому гвардейцу. – Возвращайся в свой отряд.

– Да, ваша светлость. – Тот поклонился, взял на плечо горное копье и пошел на передовую.

Со всех сторон прибывали все новые раненые, крики множились. У Элиссы кружилась голова от дыма и запаха крови. Она понемногу прикладывалась к стилу, но боль и слабость в ногах, хотя и уменьшались, никогда не проходили полностью.

– Как вы себя чувствуете, ваша светлость? – В искательный голос Анет вернулись командные нотки. – Когда вы в последний раз ели? А пили достаточно?

– Все хорошо, – ответила Элисса. – Мне просто… надо подышать свежим воздухом.

– Конечно. Я велю кому-нибудь из девочек…

– Не надо, – перебила ее Элисса. – Мне нужно немного побыть одной.

– Как прикажете, ваша светлость.

Элисса быстро отвернулась, чтобы травница не увидела гримасу боли, с которой она сделает первый мучительный шаг. Затем вошла в ритм и двинулась медленно, но уверенно, вернув походке толику достоинства.

Она вышла из Школы травниц во двор библиотечного кампуса. Стояло лето, но порыв холодного ветра выдернул из волос шпильки.

К ней сразу потянулись томившиеся снаружи женщины. Все ждали появления герцогини, чтобы она утвердила какой-то список, ответила на донесения, уладила споры, разобралась с неприятностями.

– Не сейчас, сударыни. – Голос Элиссы снова стал властным. – Ступайте в библиотеку и найдите мать Мери. Я скоро приму всех по очереди.

Переглядываясь, женщины не трогались с места, пока не вышла и не хлопнула в ладоши мать Джоун.

– Вы слышали ее светлость!