вы нарвались, а они в своем праве были. Вы берега потеряли! Или бессмертными себя почувствовали? — «ну ладно, пора приступать уже!».

Косов моргнул в сторону Алешина, и урка — купился! Дернулся и попытался посмотреть, что там — позади его?

Ногайка пошла наотмашь!

«Глаза бы ему не выбить!».

Коротко взвыв, Чупрыня схватился за лицо, начал крениться на одну сторону.

«А мы его сейчас выпрямим!»

И с другой стороны — тоже наотмашь, не мудря и не применяя хитрых ударов, которые ему показывал Ильичев.

Урка снова заорал и скорчился, согнувшись. Между пальцев его потекла кровь.

«А теперь вот так, как в школе учили — когда в высоту прыгали! Ножницы называется!».

Нога в сапоге хлестко ударила в лицо, закрытое ладонями.

«О-о-т так!».

Соперник завалился навзничь, негромко подвывая. Сделав шаг вперед, Косов с маху двинул тому промеж ног. Сдавлено хрюкнув, Чупрыня затих, свернулся в позе эмбриона.

— Куда, блядь! А ну стоять! — Алешин в два прыжка догнал второго, и саданул его кулаком по затылку. Оппонент как бежал, так и сунулся головой в землю.

Наступила тишина. Относительная, правда. Ибо Чупрыня сдавленно стонал, и поскуливал поодаль второй босяк.

«Как-то быстро… Даже не интересно! Надо посмотреть — я ему глаза не выбил ли?».

Иван обошел лежащего по кругу и немного приблизившись, чуть наклонился.

«Да нет… целые! Щеки располосовал. Но он и раньше красавцем не был!».

Косов закурил, поглядывая по сторонам. Алешин подошел ближе:

— И что теперь, Ваня?

«Да хрен его знает, что теперь!».

Вариант развития событий предложил сам Чупрыня. Приоткрыв один глаз, он прошипел:

— Пиздец теперь вам! Резать будем… всех!

Ивана мгновенно накрыло волной. Только уже не адреналина и предвкушения схватки, а волной черной злобы.

— Ах ты ж… блядь такая! — он шагнул ближе и с силой пнул урку в живот, — Резчик тут нашелся! Ты у меня, сука, из больнички не выползешь! Я тебе порежу, ага! Порежу!

Косов не мог остановиться и пинал скорчившегося на земле бродягу. Потом выдохнул и наклонившись, негромко, со злой улыбкой спросил:

— А хочешь… я сейчас черенок выстрогаю, да в жопу тебе вобью? Неглубоко вобью, чтобы не сдох. А когда выйдешь из больнички, будешь уже не Чупрыней, а Дуськой!

В приоткрывшемся глазу заплескался страх:

— Ты чего это, парень? Совсем ум потерял? Грань-то не теряй!

— Ах ты ж сука! Это я грань потерял? Это не вы ли грань потеряли и берегов не видите!

— За такое… тебя на ремни порежут! — проскрипел урка.

— Меня? На ремни? За кого, за Дуську опомоенную и опущенную? — Косов зло засмеялся, — А тебе от этого легче будет? Или куток тебе потеплее выделят? Да и… а пусть приходят! Так даже интереснее — посмотрим, кто кого! Только ты, сука, не доживешь до этого! Разозлил ты меня, мразь!

На урку снова посыпались удары ногами. Тот сначала хекал от каждого, но потом — затих.

— Иван! — потащил его за руку в сторону Алешин, — Ты сдурел совсем! Ты же убьешь его!

— Да и хуй с ним! Тащи веревку! У меня возле седла висит…

— Зачем тебе веревка? — продолжал оттаскивать Косова от лежащего урки Андрей.

— Сейчас за ноги зацеплю, да в Иртыш! Он у меня, мразь, до губы самосплавом пойдет! Не на руках же его тащить?!

— Да успокойся ты… Совсем сдурел! Он и так уже… затих чего-то… Живой ли?

— Тьфу ты, блядь… Херовый с тебя, Андрюха, подельник! Все под руки лезешь…

Но Алешин добился-таки своего — Косов отошел в сторонку, присел на какой-то пенек, сделал несколько глотков из фляжки и закурил.

— Второй-то — живой? — спросил он у напарника.

— Живой… Вот уже — возится…

— Дай-ка я с ним поговорю…, - Косов затушил папиросу и подошел к трусоватому, — Ну чё, бля… кайся!

— Чё… чё каяться-то? Меня не было с ними, когда они ваших побили! Слышь… не было меня, говорю…, - затараторил тот.

— Сколько вас в кодле? — уже более спокойно спросил Иван., присев на корточки.

— Пятеро нас… а, нет — шестеро! Точнее — было шестеро, да Малыгу позавчерась лягавые «на бану» повязали!

— Где у вас хавира? — продолжал допрос Косов.

— Да кака там хавира… Склад старый на берегу, вот и вся хавира! — испуганно смотрел на него урка.

— Давай… вываливай… Погремухи у кого какие, какая масть… Все вываливай! Что делали, какие за вами подвиги?

— А тебе-то зачем? Ты ж не лягавый! — удивился тот.

Без размаха Иван ударил урку кулаком в лицо. Из разбитого носа потекла кровь.

— Чё ж ты… делашь-та! Чё тиранишь-та?

— Я спросил — ты ответил! Будешь вола ипать — буду бить!

Всхлипывая и размазывая кровь по лицу, тот заскулил:

— Чё надо-то те? Чё хошь?

— Клички, масти, дела!

Поглядывая со страхом на Косова, и искоса оценивая состояние Чупрыни, который пока не шевелился, урка «поплыл». Рассказал многое, назвал подельников, кратко описал их.

«Масти они самой разной, ага… Воры мелкие, скокари-домушники, да и просто — бакланы. За душой несколько «гоп-стопов», да квартир. «Мокрух» не было. И «взлом мохнатых сейфов» — категорически отрицает! Клянется, что — зашквар это, на это эти охреневшие урки не ходили. Опарафиниться не хотели! А Чупрыня у них был за атамана!».

— Слушай сюда, обморок! Клички ваши, приметы, да прочие дела веселые, нам теперь известны! Срок вам до завтра — уберетесь из города. Если кого увижу — бить буду уже крепко! Это понял? — «отходняк что-то накатывает… заканчивать здесь надо!».

— А сейчас ты что — не бил? — хмыкнув, спросил чуть осмелевший босяк.

Косов усмехнулся:

— Не… сейчас я так… гладил, можно сказать. И своим я вас опишу, так что — смотрите сами! А уж если дернетесь на кого из курсантов — лучше сразу сами головой «в питье» кидайтесь! На