Многие полагали, что в создавшихся условиях Керенский захочет в большей степени опереться на Советы. Но этого не произошло. Неожиданно для многих премьер ввел в состав правительства общественных представителей «буржуазии». 11 июля пресса сообщила, что члены Государственной думы Ефремов и Барышников назначены, соответственно, министром юстиции и управляющим министерством призрения». В 4-й Думе они принадлежали к группе прогрессистов, ко времени назначения вошли в новую, никому не известную — радикал-демократическую — партию. Даже Временный комитет Государственной думы этого не оценил, заявив 12 июля: «Правительство, назначенное группой отдельных политических партий и принявшее в свой состав случайно отобранных лиц, не представляющих мнение многих влиятельных кругов населения, не может осуществить задачу спасения родины от внешнего врага и от внутреннего распада».

Вопрос о легитимности правительства вновь остро встал на повестку дня. Опереться было решено на «широкие общественные слои». На заседании правительства 12 июля Годнев предложил: дать всем группам населения возможность быть выслушанными и для этого провести в Москве многолюдное собрание с участием представителей Советов, Государственной думы, городских дум, предпринимателей, кооперативов, профессиональных союзов, университетов и т. д. Участников совещания, которому придавался как максимум совещательный статус, правительство отобрало бы самостоятельно. Керенскому идея понравилась, и на следующий день он нанес официальные визиты и во ВЦИК, и во Временный комитет Государственной думы, пригласив их в полном составе на московское совещание. Против проведения «московского земского собора» открыто возразил Мартов, увидевший в нем попытку правительства «растворить русскую демократию». А при посещении Керенским председателя Государственной думы Родзянко заявил, что правительство должно формироваться при участии ВКГД.

И на заседании 13 июля все министры вручил Керенскому свои портфели, чтобы позволить ему возможность вступить в новые переговоры о формировании Временного правительства. «Так как главным препятствием для переговоров с несоциалистическими партиями было то, что эти последние вовсе не желали признать зависимости правительства от Советов, то А. Ф. Керенский стал на новую точку зрения. Он заявил, что будет подбирать членов кабинета индивидуально, независимо от их партийной принадлежности, и они не будут считаться официально делегированными и ответственными перед своими партиями, как это было при первой коалиции». Но партии вовсе не соглашались уйти в тень и дать Керенскому карт-бланш на любой кабинет. Так, кадеты направили на переговоры Набокова, Астрова и Кокошкина, которые вновь отказывались входить в кабинет, если там оставался Чернов[1906].

Так и не приблизившись к формированию правительства, Керенский 15 июля отправился в Ставку, где созвал совещание с анализом положения на фронтах.

Керенского и прибывшего с ним Терещенко 16 июля ожидали с вокзала часа полтора: «Министра-председателя не встретили на вокзале ни генерал Брусилов, ни его начальник штаба Лукомский, задержанные срочными оперативными распоряжениями. Керенский долго ждал и нервничал. Наконец, послал своего адъютанта к генералу Брусилову с резким приказанием немедленно прибыть с докладом»[1907]. И лишь после доклада примчавшегося Брусилова тронулся с вокзала в Ставку. Сам Главковерх вспоминал: «В тот же день мне передали, что Керенский рвал и метал на вокзале, грозно заявляя, что генералы разбаловались, что их надо подтянуть, что я не желаю его знать, что он требует к себе внимания, ибо «прежних» встречали, часами выстаивая во всякую погоду на вокзалах, и так далее»[1908].

На совещании Брусилов обратился к собравшимся с краткой приветственной речью и доложил о результатах наступления, которое признал «полной неудачей». Причина:

— Начальники от ротного командира до главнокомандующего не имеют власти.

К следующим операциям удастся подготовиться не раньше весны. Клембовский выражал сомнение в принципиальной возможности навести порядок даже с помощью репрессий:

— Смертная казнь? Но разве можно казнить целые дивизии? Предавать суду? Но тогда половина армии окажется в Сибири.

— Комитеты, — говорил Алексеев. — Их необходимо уничтожить. Военная история, насчитывающая тысячелетия, дала свои законы. Мы хотели их нарушить, мы и потерпели фиаско.

Рузский, уговоривший императора отречься, утверждал:

— За старыми знаменами люди шли, как за святыней, умирали. А к чему привели красные знамена? К тому, что войска теперь сдавались целыми корпусами[1909].

С пространной и крайне резкой речью выступил Деникин:

— Когда повторяют на каждом шагу, что причиной развала армии послужили большевики, я протестую… Армию развалили другие, а большевики — лишь поганые черви, которые завелись в гнойниках армейского организма. Развалило армию военное законодательство последних четырех месяцев. Развалили лица, по обидной иронии судьбы, быть может, честные и идейные, но совершенно не понимающие жизни, быта армии, на знающе исторических законов ее существования… В результате целого ряда законодательных мер упразднена власть и дисциплина, оплеван офицерский состав, которому ясно выражено недоверие и неуважение. Высшие военачальники, не исключая главнокомандующих, выгоняются, как домашняя прислуга.

Деникин предложил программу из восьми пунктов, под которым подписывался, пожалуй, весь командный состав армии и те, кого записывали и еще запишут в реакционеры: «1. Сознание своей ошибки и вины Временным правительством, не понявшим и не оценившим благородного и искреннего порыв офицерства, радостно принявшего весть о перевороте и отдающего несчетное число жизней за Родину; 2. Петрограду, совершенно чуждому армии, не знающему ее быта, жизни и исторических основ ее существования, прекратить всякое военное законодательство. Полная мощь Верховному главнокомандующему, ответственному лишь перед Временным правительством; 3. Изъять политику из армии; 4. Отменить «декларацию» в основной ее части. Упразднить комиссаров и комитеты; 5. Вернуть власть начальникам. Восстановить дисциплину и внешние формы порядка и приличия; 6. Делать назначения на высшие должности не только по признакам молодости и решимости, но, вместе с тем, по боевому и служебному опыту; 7. Создать в резерве начальников отборные, законопослушные части трех родов оружия, как опору против военного бунта и ужасов предстоящей демобилизации; 8. Ввести военно-революционные суды и смертную казнь для тыла — войск и гражданских лиц, совершающих тождественные преступления».

— Ведите русскую жизнь к правде и свету — под знаменем свободы! — под знаменем свободы!.. Но вы — вы втоптали наши знамена в грязь. Теперь пришло время: поднимите их и преклонитесь перед ними… Если в вас есть совесть!