В новый кабинет мы с девчулями въехали уже на следующий день. Правда, отжали его не у свирепых «залоговиков», а у «свкашников», порядком их потеснив.

Что же до моих прогнозов на наши отношения с Ряжской — все вышло именно так, как я и предполагал. Точнее — пока не всё, но лиха беда начало. Раз в неделю, а то и чаще, она привозила ко мне кого-то из своих подруг, рассказывала душещипательную историю о бедственном положении этой дамы и просила помочь ей. Пока просила, не требовала, но это, полагаю, дело времени. Вот сегодня, например, она сама уже приезжать не стала, а всего лишь позвонила мне, сказав, что к половине шестого вечера ко мне подъедет некая Яна Феликсовна, что это чудо что за человек, и что ей ну никак не обойтись без меня.

И вот теперь я объяснял этой самой Яне Феликсовне, что приворот — это совсем уж не мой профиль, поражаясь хитроумности Ряжской. То, что она исследует пределы моей компетентности, я понял уже давно, поскольку случаи, которые мне она подбрасывала, никогда не повторялись. Но ради правды стоит отметить, что это было даже интересно, поскольку всякий раз я сталкивался с новой загадкой и вечерами подолгу экспериментировал с травами, добиваясь нужного результата.

Да и небезвыгодно, чего греха таить.

— Молодой человек, мне не нужно объяснять, что вы можете сделать, что нет, — довольно резко сказала женщина, причем голос ее звучал теперь на редкость неприятно. — Я вам плачу, так что будьте любезны!

Интересно, а у нее муж кто? Впрочем, чисто по-мужски я его отлично понимаю. От такой и я бы сбежал. Нет, внешне дама очень даже ничего, и фигура для ее возраста на загляденье, но характер — это что-то!

Хотя — а кто мне мешает свалить отсюда прямо сейчас? Тем более, что пока тянулись суд да дело, и рабочий день кончился. Домой пора.

— Разве вы мне давали какие-то деньги? — вставая, спросил я у женщины. — Не было такого. И мне они от вас не нужны, потому что я не стану вам помогать. Всего доброго.

— Что? — непонимающе спросила женщина у моей спины. — Ты куда? А ну, вернись!

Но этого я делать вовсе не собирался. И вообще — интересно посмотреть, как на подобный демарш с моей стороны отреагирует Ряжская. Она исследует меня, а я немного поисследую ее. В хорошем смысле этого слова.

Судя по пиликающим звукам, Яна Феликсовна спешно набирала свою подругу, но подслушивать ее разговор с Ольгой Михайловной я не стал. И в самом деле пора было идти домой.

И ведь удалось бы мне это сделать, кабы не Силуянов.

Глава третья

Безопасник ждал меня в коридоре, неподалеку от моего нового кабинета. Он ласково улыбался и даже раскинул руки в стороны, показывая, как мне рад.

— Смолин! Ты не поверишь, но у меня есть к тебе разговор!

— Давайте завтра? — предложил я. — Домой хочется. Подальше от офиса, поближе к телевизору и холодильнику.

— Сашуля, дорогой ты мой человечек! — буквально пропел безопасник. — Это банк! Здесь рабочий день ненормированный, если того требуют интересы дела. А в твоем случае они этого ох как требуют!

— В моем случае нет, — заявил я. — Хотелось бы напомнить, Вадим Анатольевич, что мы с вами работаем в разных службах. Если у вас есть какие-то вопросы, связанные с противодействием отмыванию доходов и финансированию терроризма, — то нет проблем. А если вы хотите на мне свое остроумие пооттачивать и немного потоптаться — так это дудки.

— Осмелел, — улыбка сползла с лица Силуянова. — Что, уверенности в себе добавилось? Самооценка повысилась?

— Не-а, — покачал головой я. — Просто понял, кого на самом деле опасаться надо, а кого нет. Вас не надо. Смысла нет.

Причем все сказанное и в самом деле было правдой. Чем дальше, тем больше у меня в голове смещались ориентиры, до того казавшиеся незыблемыми. Того же Силуянова я еще каких-то три месяца назад разве что не демонизировал, полагая всемогущим и всевидящим. Насчет последнего, впрочем, я был прав — камер он понатыкал везде, где только можно, обойдя стороной только те кабинеты, где они были совсем уж ни к чему, вроде нашего старого или туалета. Хотя я за это не поручусь.

А потом я так поглядел, подумал — а чего в нем такого страшного? Бродит по банку какой-то отставной служака и тешит свои комплексы, манипулируя людскими страхами. При этом по сути своей он никто. Ну вот что он сделать может? Накатать предправу пяток докладных? Пальчиком погрозить? Чужими руками рублем ударить?

Вот жуть-то! Нет, для меня тогдашнего подрезание зарплаты было бы крайне неприятно, но для меня сегодняшнего это даже не смешно.

А Силуянов молчал и смотрел на меня. Нехорошо так смотрел. Недобро.

— Много о себе понимаешь, Смолин, — наконец процедил он. — И берешь на себя тоже много. Банк в свою частную лавочку превратил. Не страшно, что кое-кто узнает, какие ты тут делишки проворачиваешь?

Хотел я ему кое-что ответить, да не успел. Телефон забренчал в кармане. Дозвонилась Яна Феликсовна до Ряжской, стало быть.

— Александр, — голос Ольги Михайловны был резковат, как на мой взгляд. Что за день сегодня такой, а? Все на меня бедного наорать пытаются. — Что ты там устроил?

В это время Силуянов показал мне рукой, что, мол, «давай, в кабинет мой пошли», и бодро затопал по коридору. Не скажу, что мне хотелось продолжать беседу с ним, но, с другой стороны, откажешь сейчас — он завтра занудит до невозможности. Легче пойти и пообщаться здесь и сейчас. Будем считать, что сегодня у меня день неприятных бесед.

— Отказался делать то, чего не хочу, — добавил холода в свой голос я, направившись вслед за безопасником. — И еще — я прекрасно понимаю мужа этой гражданки. Я бы от нее тоже сбежал.

— Это очень нужный нам человек, — требовательно произнесла Ряжская. — Будь любезен, сделай то, что она просит.

— Кому «нам», госпожа Ряжская? — уточнил я. — Вот конкретно? Вам и вашему супругу? Вам и банку? Вам и фонду защиты диких животных? Это все прекрасно, но меня ни в одном из этих списков нет. Мне эта женщина даром не сдалась. Ни в каком виде. Так что будет так, как я решил, и это не обсуждается.

Все-таки каким-то я конфликтным стал, надо признать. Вот раньше бы подумал: «да и ладно, чего нарываться, сделаю уж». И — сдался, махнув рукой. А теперь —