Правда, раньше мне было чего терять. Теперь же — другой расклад. Вот говорят — «не в деньгах счастье». Может, отчасти это и верно. Счастья на них не купишь. Но вот независимость — запросто. Я за последние два месяца себе неплохой резервный фонд сообразил, если что, долго на этом подкожном запасе смогу существовать.

Ну а если припрет — можно подзаработать с помощью Нифонтова. Он мне в самом начале нашего знакомства на что-то такое намекал, и вот, совсем недавно опять с разговорами на аналогичную тему подъезжал. Мол: «ты кое в чем нам поможешь, а мы тебе за это заплатим». Чем не вариант?

Другое дело, что мой друг из отдела 15-К хитроумен больно. Заплатит копейку, а работы выкатит на рубль. Изучил я его уже. Да и что в этих госструктурах за заработок может быть? Бюджетники же…

Ну и с банком, если совсем уж честно, расставаться пока не хочется. Он для меня как некий якорь, который пока удерживает баланс между моими старой и новой жизнями. Уйди я отсюда — и мой мир совсем уж изменится. Не могу сказать, что это меня очень пугает, но… Зима близко, холодный сезон. В это время хочется быть как-то поближе к людям. Опять же — корпоратив новогодний пропускать неохота. На нем бухгалтерия наверняка опять свое ежегодное шоу устроит. Не знаю как, но они умудряются каждый год всем коллективом раньше других нажираться в хлам, а потом отчебучивать такое, о чем весь банк до весны говорит. И, что примечательно, в проказах своих никогда не повторяются.

Так что мне и Ряжскую, и Силуянова послать в одно место труда, конечно, никакого не составит, вот только если что — мосты придется сжигать. А неохота.

Ряжская с минуту помолчала, а после, ничего не говоря, отключилась. В смысле — гудки в трубке запикали.

— Обиделась, наверное, — сказал я Силуянову, заходя за ним в его кабинет и убирая телефон в карман. — Женщины — они такие. Если что не по их, то сразу трубки бросают. Тяжело с ними иногда. А, Вадим Анатольевич? У вас с дамами как вообще? Слышал я, что вы к Немировой то и дело в гости захаживаете.

Молчал Силуянов, желваки по скулам гонял. Фамилию-то моей собеседницы он отлично расслышал и теперь прикидывал, какая муха укусила до того безропотного телка из отдела финансового мониторинга. С чего это он таким смелым стал?

— Дурак ты, Смолин, — наконец произнес он. — Корона тебе на мозг надавила слишком сильно и выдавила его через уши. Сынок, если кто твою задницу и мог прикрыть — так это Ряжская. А теперь съем я тебя, поганца такого. Скушаю. И даже твой приятель Волконский, который так часто тебя покрывает, не поможет.

А вот это новости. Я и не знал, что Дима за меня заступался. Надо же. В жизни бы не подумал.

— Слушайте, давно хотел спросить — что я вам плохого сделал? Вот за что вы меня так не любите? Денег взаймы безвозвратно я у вас не брал, жену не уводил, дом не поджигал. Зачем вам это все нужно? В чем причина?

Силуянов выслушал меня, а после, прищурившись, процедил сквозь зубы:

— Причина? Да нет никакой ярко выраженной причины. Просто мне такие люди, как ты, всегда не нравились. Те, что без руля, без ветрил, без царя в голове. Знаешь, здесь, в этом здании, работает много людей куда хуже тебя. Да что там — есть такие подонки, что после общения с ними руки с мылом мыть надо. Они за новую должность любого сожрать готовы — и доносы в ход идут, и откровенные подставы. Я это все вижу, но никогда таким не мешаю. Кроме тех случаев, разумеется, когда они совсем уж края видеть перестают. Но у этих людей есть цель и они к ней идут. Да, не очень красиво, да, бывает, что и по трупам. Но их можно уважать хотя бы за целеустремленность. И самое главное — они работают на результат. На общее дело. Их интересы совпадают с интересами банка. А ты… Смолин — ты не просто посредственность. Ты эталон посредственности. Лишний человек. Здесь — лишний. Да и не только здесь, а вообще, по жизни.

— Знаете, я вас раньше просто не любил, а теперь побаиваться начал, — запинаясь, сказал я. Причем даже без наигрыша. Притворяться смысла не было, он и вправду меня сумел изрядно смутить своими словами. — Вам, Вадим Анатольевич, лечиться надо. Сдается мне, у вас с головой не все в порядке. Это я сейчас не в плане оскорбления сказал, а вполне серьезно.

— Мне Немирова раз сто повторила, чтобы я тебя в покое оставил, — как будто не слыша меня, продолжал бубнить Силуянов. — Мол, ты теперь не тот, кем был, лучше поостеречься. Да это и так видно, а уж если послушать то, о чем ты в «переговорке» с подругами Ряжской разговоры ведешь, то и сомнений никаких в этом не останется. Но, как по мне, теперь ты еще хуже стал, чем раньше. Никчемушность твоя никуда не делась, а вот непонятного чего-то прибавилось. И это «что-то» — оно не от бога, правильно мне все сказали. Если тогда тебя еще кое-как можно было терпеть, то теперь точно нет.

Все-таки я угадал. Хоть Ряжская и убеждала меня, что ее прослушивать не посмеют, все вышло так, как я говорил. Он небось еще и писал все.

И это самая серьезная ошибка Силуянова. Не надо было этого делать. Есть такие тайны, в которые нос лучше не совать. Причем я сейчас говорю не об оккультном или мистическом, а о сплошь мирском. Просто подобные тайны принадлежат людям с большими деньгами и немалой властью. И подслушивать их ох как небезопасно!

— И что теперь? — спокойно спросил я. — Чего ради вы все это затеяли?

— Считай, что ты уже уволен, — отчеканил Силуянов. — Заступницы ты лишился, предправ наш то постоянно по каким-то переговорам бегает, то теперь вот и вовсе захворал, его в банке неделю как никто не видел, а Волконского вообще никто слушать не станет. Потому завтра, прямо с утра, я наведаюсь к Миронову, и положу на его стол докладную о той частной лавочке, что ты тут открыл. И о деньгах, которые ты не скрываясь за свои сомнительные услуги получал. Так что, Сашуля, тебе конец. По «статье» пойдешь, Смолин, по «статье». На «собственное желание» даже не рассчитывай!

Может, я на него своим давнишним проклятием