— Извините, — перебил я собеседника, — эм… как мне называть вас?

— Называй меня Павел.

— Брат Павел? Хорошо, тогда….

— Не брат я тебе, колдун! — заскрипел зубами от сдерживаемого гнева инквизитор, которого я про себя называл "прокурором". — Обращайся, как положено: Ваше преосвященство хм… Павел

"Интересно, а где фамилия, положенная в обязательном порядке при вежливом обращении? Или…? Ну-ка, проверю догадку!"

— Вы все еще опасаетесь наложения порчи просто по имени? Какие дремучие средневековые бредни!

— Хватит колдун! Сейчас разговор не об этом.

— Да-да, — улыбнулся, про себя, я. "Боятся!" — Прежде чем мы начнем, можно я задам вопрос? Он в чем-то созвучен с вашим, так как касается исполнения договора.

— Ну… Хорошо. Задавай.

— Спасибо, — кивнул я, полез в карман и замер, почувствовав болезненный укол в шею сзади.

— Не так быстро, — проговорил у меня за спиной инквизитор. — Медленно. Доставай, что хотел, медленно. И не вздумай тронуть волшебную палочку! — Кончик меча аккуратно, но чуть сильнее, кольнул меня в шею. Я почувствовал, как первая капелька крови набухает и ползет вниз по шее на спину. Иногда, например, как вот сейчас, быть магом крови оказывается неудобно. Чувствовать каждую свою капельку, покидающую тебя навсегда, очень неприятно. — Что там у тебя?

— Ваш нож.

— Тяни его рукой поперек, взявшись за середину.

"Ну-ну, — подумал я. — Это вам повезло сегодня, что я не настроен сотворить здесь с вами что-то нехорошее. Да будь у меня такое желание, хрен бы вы отличили свой нож от трансфигурированного, ну, хотя бы, тигра! Или медведя-гризли. Или кита. Тоже неплохо, как раз по размеру комнаты, чтобы ровным слоем размазать всех по стенам. Надо на будущее прикинуть такие варианты, как для защиты, так и для нападения". Свободного времени, пока дожидался инквизиторов, у меня было достаточно для того, чтобы отцепить ножны от бедер и, свернув ремешки, просто засунуть в задний карман брюк. И вот теперь я медленно и аккуратно вытащил оружие на свет и выложил когда-то белый, а сейчас черный, как южная ночь, боевой нож перед Павлом. Тот, увидев появившийся на столе предмет, отпрянул со скривившимся в невыразимом отвращении лицом, будто я положил перед ним не мастерски исполненный клинок, а гада, лично искушавшего Еву райским яблочком.

— Что это с ним стало? — по инерции спросил я, и этими словами пробил плотину ярости инквизитора.

— ТЫ! ТЫ ЕЩЕ СПРАШИВАЕШЬ?! И ПОСМЕЛ ПРИНЕСТИ СЮДА, В ХРАМ ЭТО?!!!

— Я не понимаю, — я слегка отпрянул от крика, и чуть этим движением не совершил самоубийство, забыв о приставленном к шее мече. Хорошо еще, боец оказался опытным, и успел отвести клинок назад до того, как перерубил мне позвоночный столб. Магглами такое не лечится, а у магов раны от ритуальных предметов заживают так же неторопливо, как аналогичные у обычных людей. А регенерировать отрубленную голову — это запредельно даже для мага. Даже для оборотня!

— Я не понимаю. Я сделал все строго по договоренности с вами, однако…

— Молчи! — вскочил на ноги инквизитор. — Молчи, колдун! Как ты посмел осквернить наш светлый дар, сделав его мерзким темным артефактом? Как ты только… Ты! — Павел резко замолчал, некоторое время побурчал под нос молитву, перекрестился и, слегка успокоившись, начал тяжелый диалог.

Для начала маленькому мальчику взрослый дяденька объяснил, что и как устроено в этой жизни, а так же почему я теперь всем им во всем должен. Например, что я умудрился дарованным мне на святое дело убийства темного колдуна кинжалом прирезать совсем не того. А именно — светлого праведника. Поэтому теперь кинжал осквернен, а я кругом обязан Церкви за то, что она закроет на этот факт глаза. Все мои оправдания "Но я же не знал об этом! Да и как он может быть светлым, если у него руки по локоть в крови!" сходу отметались простым фактом почернения клинка. И вообще мне толсто намекнули, что играть в такие игры с Церковью можно лишь очень недолго и игры такие заканчиваются плохо. И всегда — для неразумного игрока, а не для Церкви.

В итоге, если следовать такой интерпретации фактов, то я нарушил букву договора, хотя и не нарушил его дух. Плюс еще — забил на вызов. И какие бы я ни приводил оправдания, факт нарушения аж двух пунктов нашего соглашения был налицо. А что за такое положено? Конечно же — штраф!

Я торговался изо всех сил, но когда сзади в шею тебе тычут острым предметом, а по шее вниз течет струйка крови, добиться достойных условий соглашения как-то сложновато. Однако против припахивания меня в качестве слуги Церкви на бесконечной и безвозмездной основе я встал насмерть: хватит с меня Малфоев и Основателей. Если до этого момента все висящие на мне обеты можно было, с определенным допуском, конечно, но рассматривать как коллинеарные, то есть исполнить их одновременно были определенные возможности, то серьезные долги Церкви… Такая клятва даже теоретически не оставляет мне никаких шансов. В итоге "за все хорошее" меня наказали, утроив мой долг Церкви, то есть теперь я должен был не одну, а три услуги. Одну — за осквернение, еще одну — за опоздание (теперь уж точно придется носить с собой медное связное кольцо постоянно). Но если учесть, что сначала инквизиторы меня хотели подмять под себя полностью, это еще может считаться нормальными условиями, особенно учитывая "ствол у виска".

Закончив разговор, и кое-как залепив шею пластырем, который мне с христианской добродетелью выдал тот самый охранник, порезавший меня, я отправился на выход. У самой двери, в спину, меня догнали слова оставшегося сидеть за столом Павла.

— Нож верни. Мы избудем скверну и уничтожим его.

— Нет, — не оборачиваясь, ответил я.

— Что? Да как ты смеешь не…

— Это уже не обсуждаю я, — повернулся я к столу и упер свой прямой взгляд в глаза Павла. — Раз за то, что испоганил ваш подарок, я уже согласился заплатить, то теперь он мой. Без вопросов.

— Не слишком ли ты осмелел, колдун. Ты все еще в нашей власти… — с угрозой начал инквизитор, но я перебил его.

— Не слишком. Ваша Церковь достаточно прагматична для того, чтобы не резать куриц, несущих золотые яйца!

Прикрыв за собой дверь скита я