что обычно темно.

Космично звучали

искаженные голоса, лязги и рыки машин…

В зоне теперь есть приовалья и НПВ-шлюзы: они втискивают в себя и сквозь себя НПВ-баржи и катера, подобно библейскому верблюду – как через игольное ушко. В царствие небесное так нельзя (не верблюду – богачу), а в полигон-«корыто» можно.

Больше сделано (проверено, изобретено, испытано и так далее), меньше осталось. Надо доделать самый пустяк.

На Капитанском мостике Олега, симпатягу с бородкой, сменил техник Микола.

15

Двадцать пять минут полета Любарского.

Под вертолетом пригородное «царское село» Нью-Тарантеевка; это по нему Панкратов и Климов прошлись Ловушками, взяли сауну-терму и мраморный бассейн.

Справа и дальше в утренней дымке розовели от солнечных лучей параллелепипеды спального жилмассива Кобыщаны. В одном из домов его – из вертолета не различишь в каком – на четвертом этаже на кухоньке под присмотром старухи-мамы завтракает главинж НИИ НПВ Виктор Федорович Буров. Торопливо поглощает омлет с ветчиной, запивает жидким кофе. Слышит в форточку сигнал своей машины. Поднимается:

– Все, ма, спасибо. Я поехал.

– А сырнички?.. – Мама с тарелкой, наполненной свежепожаренными сырниками, политыми сметаной и вареньем, застывает у стола. Она ошеломлена: любимое блюдо Вити, от которого он никогда не уклонялся.

– Ой, ма, какие сырники! Сегодня пусковой день.

И исчезает.

– А-а…

Покойный отец Бурова, Федор Андреевич, был крупным инженером, строил заводы и электростанции. Что такое «пусковой день», в этой семье знают хорошо.

16

(условный «вечер»)

…Жизнь была чудом – и она была жизнь.

Лаборатория МВ (формальный шеф ее все еще Любарский). Стенам ее идет второй век; они выдержали Шаротряс, но кое-где заметны плохо заштукатуренные трещины. Аппаратуре тоже второй век, но она не устарела. В кольцевом коридоре вокруг нее метровые снимки МВ-галактик; вот они точно устарели, потому что тех галактик в помине нет.

Здесь Панкратов, Дусик Климов, НетСурьез, Людмила Малюта, Мендельзон, Иорданцев, Иерихонский. Идет второй итоговый семинар по проблеме: как наилучше разместить уловленное в Меняющейся Вселенной на полигоне. Теперь целятся на десяти-пятнадцатикилометровые глыбы – правда, как на верхний предел.

Мендельзон….Слушайте, это же выше Гималаев! В МВ им просторно и хорошо. Но на полигоне тесно! И потом, их надо как-то укладывать. Резерв физической высоты под Внешкольцом километров двадцать – двадцать пять А если мы его зацепим… с Ловушками-то?!

НетСурьез. Ошибка. Там двадцать метров геометрических. Помножьте на восемь тысяч шестьсот сорок – под сто семьдесят километров высоты. Не зацепим никак.

Миша. Бор Борыч прав: нам Гималаи там ни к чему. Средняя высота Материка – один километр. Ну, по краям ниже, в центре можно выше, до двух. За счет низких краев.

ГенБио. В центре необходимо повыше! До трех километров, то есть хоть и не Гималаи, но Альпы или Карпаты. Это основа климатического круговорота вод.

Климов. Но все равно не десять-пятнадцать кэмэ. Нужны ли такие?

Иерихонский. Если хотим все-таки дожить до Материка, то – да! Восемьсот… ну от силы тысяча таких глыб – и все. А как смельчим, то счет пойдет на сотни тысяч. Зависимость-то кубическая!

Панкратов. Слушайте, может вернуться к той идее Бурова: не уда, не леска, а НПВ-невод? Загребем кучу мелких… их и рассеять по полигону легче, а?

Мендельзон. Михаил, но мы же не в астероидный пояс забираемся, в МВ, в иную Вселенную. Что там? Где? Как?..

Малюта. Но это вы сами сможете выбрать. Вплоть до перелистывания…

ГенБио. Перелистывания чего?

Малюта. Всего, от звездо-планетных систем до галактик и до вселенских циклов. Персептрон этому обучен…

ГенБио (ошеломленно). Ничего себе!

Климов. Драгоценная моя Людмила, не кажить «гоп», пока не скажут «доп»! Ваш персептрон натаскан на наблюдения в МВ, а мы там действовать намерены. НПВ-руку на килопарсеки протянем. Знаете пословицу: видит око да зуб неймет?

Малюта. Ну, это проблема точной настройки, попадания – ваша проблема. Мой персептрон вроде оптического прицела. А уж какова будет винтовка и какие из вас окажутся стрелки – ваши

дела.

В этом был фокус, этого не понимали без НетСурьеза и до него. Хотя и здесь все довольно очевидно на простом рисунке: надо устремляться в МВ по идеальной вертикали, без отклонений; любое отклонение уводило НПВ-луч в сторону, практически назад, вниз.

И на это сейчас наиболее уповал Любарский. Пусть у них не получится ювелирная настройка; тогда игольчатый НПВ-луч хоть и проколет барьер и устремится в МВ, но – соскользнет в бок, искривится. Не дотянется до глыб антивещества. «Пусть еще возятся и возятся с этим…»

1

Вид с вертолета: вдали город, утренняя дымка большого свища – Катагани. Правее города – размытая темная копна почти до облаков – Шар. Со Вселенной, в которой все меняется за каждые пять сотых секунды.

«…Никакой игры в „орел-решку“ не будет: если первый раз не попадут в антивещественный цикл, угодят со второго или с третьего. Не знают же. Ни черта не знают. Ненужными псевдознаниями маскируют глубинное незнание. Вот так оно все и делается с нами, придурками. И пыхнет, как тополиный пух».

У Варфоломея Дормидонтовича сохранилось мальчишеское увлечение: в мае, когда после цветения тополей оседает и накапливается в укромных местах пелена такого пуха, бросить (сперва оглядевшись, не видит ли кто, как пожилой человек балуется) в него горящую спичку. Вжик!.. – и пошло пламя.

И сейчас представилось это. Только применительно к городам, полям, всем земным обжитым просторам.

В зону через пропускные ворота въехали первые машины с контейнерами. В металлических мусорных ящиках там же – вблизи полигона с МВ-солнцами – подожгли вчерашний мусор; от них валил черно-сизый дым.