– Издеваешься?

– Нет.

– Тогда ты первый. А я упаду на тебя.

– Охота препираться? Вперед.

– Нет уж, спасибо. Я лучше поищу, где можно слезть.

Похоже, я его слегка достал своим упрямством. Он нехорошо посмотрел на меня и сказал:

– Ладно, как хочешь. Но я не собираюсь торчать внизу, так что догоняй.

Он съехал на край ската, свесился, сгруппировался, отцепился.

Само собой, он так сделал, чтобы меня посрамить. Ну а что вывихнул лодыжку, так нечего было выдрючиваться.

Когда прекратились шипение и брань, я сказал:

– Подожди, я через минуту приду.

Да какое там – через минуту!

Я пересек пару крыш и нашел спуск на улицу, параллельную той, где оставил Ворона. Подтянув штаны, направился к ближайшему перекрестку. Обогнул угол – и наткнулся на целую толпу людей в сером.

Командовавший ими сержант заржал:

– Вот это да! Аж вприпрыжку бежит, так ему в армию не терпится.

Что греха таить, смекалка меня подвела. Я просто стоял с отвисшей челюстью и таращился добрые пять секунд. А когда наконец сообразил, что надо делать ноги, было уже поздно, меня обступили пятеро. Они помахивали дубинками и грозно скалились. Эти парни были настроены по-деловому.

– Составь компанию нашим рекрутам, воин, – изрек сержант.

Я окинул взглядом десяток растерянных, напуганных парней. Похоже, для большинства из них вербовка оказалась крайне неприятным сюрпризом.

– Как это понимать?

Сержант хохотнул:

– Ты зачислен в бригаду самообороны Весла. Второй полк, второй батальон.

– Еще чего!

– Хочешь поспорить с нами?

Я взглянул на его приятелей, те были начеку. А на помощь остальных рекрутов рассчитывать не приходилось.

– Хочу, но не спешу. Позже потолкуем, с глазу на глаз.

Я изо всех сил постарался изобразить ухмылку Ворона, означавшую: «Пальцы твоих ног сгодятся мне на ожерелье». И сержант меня понял, но не дал волю злобе, а лишь сказал:

– В строй. И не держи на нас зуб, нам все это нравится не больше, чем тебе.

Вот так я вернулся на военную службу.

Ворон подождал, встревожился и пошел хромаючи искать приятеля. А того и след простыл, как будто Ящик шагнул за край земли.

Что ж, можно потратить часы на бесплодные поиски, ежеминутно подвергаясь риску, а можно пойти к своим и доверить дело тем, кому оно по плечу: Молчуну и Боманцу.

Жжение в лодыжке пробудило старую боль в бедре, так что Ворон припадал на обе ноги и передвигался со скоростью восьмидесятилетнего артритика. Тут уже не до подвигов.

Он добрался до храма, поднялся на колокольню. Если что ему и препятствовало, то лишь собственная немощь. Сверху за Вороном наблюдали, Боманц защищал его покровом избирательной слепоты.

Не дожидаясь, когда Ворон взойдет на последнюю ступеньку, колдун кинулся ему навстречу:

– Где Ящик? Что случилось?

– Не знаю. Потерялся. Я расскажу, а ты займись моей лодыжкой.

Он сел, прислонился к стене, вытянул ногу. Боманц пощупал, потыкал, покрутил. Ворон морщился.

– Разве что боль снять, – сказал колдун. – Эй, Молчун? Ты в лечебе побольше моего смыслишь.

Молчун, переводивший Душечке рассказ Ворона, занялся травмой без энтузиазма. Боманц слонялся вокруг и задумчиво бормотал.

– Нужно что-нибудь из его вещей, то, что у него уже давно. – Ворча, он порылся в скудных пожитках Ящика, нашел записную книжку. – Вот это сгодится. – Он прошаркал в угол, там забубнил и задергался.

Молчун повозился с лодыжкой Ворона, но тоже без особого успеха. Нога не болела, но и не держала толком, когда Ворон ее нагружал. В ближайшие дни не выигрывать ему забегов.

Все напряженно ждали, что скажет Боманц. Никто не высказывал закономерного опасения, что Ящик схвачен подчиненными Изгоя.

Наконец Боманц повернулся к остальным:

– Нужна карта города.

Молчун взял ее у Душечки. Боманц повозился минуту с картой и сообщил:

– Он где-то здесь.

– Но там же голая земля, – сказал Ворон. – Мы туда с кита высадились.

– Верно.

– О черт! Что же там происходит?

– Почем я знаю? Кому-то надо прогуляться, разведать. Проклятье! Язык мой – враг мой.

Душечка показывала на Боманца, цокала языком и подмигивала: тебе, мол, и отправляться на разведку.

Ворон отдохнул несколько минут с закрытыми глазами, а когда мышечное напряжение сошло и боль отпустила, спросил:

– Что в мешке?

– Деньги, – ответил один из Вертунов. – Целая куча. Слыханное ли дело, чтобы столько таскал на себе один человек? Если хочешь взглянуть, мешок в углу.

– Да вроде не испытываю особого желания. – Все же Ворон встал. – А что-нибудь полезное там есть?

– Разве деньги бывают бесполезными? На моей памяти такого никогда не случалось.

Прозвучало не слишком многообещающе. Ворон порылся в мешке, с разочарованным видом повернулся к Душечке.

– Что-нибудь нашлось? – спросила она.

Он покачал головой, но ответил:

– Это доказывает, что убийца, а следовательно, и убитый причастны к краже клина. Весь хабар – из Курганья. Часть монет здесь уже несколько веков не в ходу. Но об этом ты уже знаешь от Боманца.

Она кивнула:

– Ему что-нибудь пригодится для поисков этого человека? Как он Ящика искал?

Ворон снова отрицательно мотнул головой. Душечка встала и заходила по колокольне, размышляя и часто останавливаясь, чтобы выглянуть наружу. Вскоре заметила, что Молчун за ней наблюдает, и сказала:

– Спустись потихоньку и послушай Изгоя. Хорошенько послушай. Не хочу, чтобы он забежал вперед нас.

Боманц вернулся после полуночи.

– Где тебя черти носили? – брюзгливо осведомился Ворон. – Мы уже боялись, что и ты попался.

– Не так-то просто отсюда выбраться – везде патрули, власти пытаются предотвратить новый мятеж. Случаются драки. Изгой заставил Паутинку и Шелковинку делать грязную работу, они хватают колдунов и всех прочих, кто сюда явился ради клина. Это причина сегодняшнего оживления. А причиной завтрашнего оживления станет холера, она уже по всему городу разгуливает.

Все смотрели на Боманца и нетерпеливо ждали.

– Что с Ящиком?! – рявкнул Ворон. – К делу, старик.

Боманц улыбнулся. Но в его словах не было веселья.