работе принимали участие как персонал, так в большой мере и сами кадеты. И наконец, последний этап, наступивший во второй половине 20-х годов, когда процесс становления полностью закончился и корпуса зажили нормальной жизнью военно-учебного заведения. Нельзя не отметить, что слияния корпусов вносили снова антагонизм в установившуюся внутреннюю жизнь, и требовалось много усилий, чтобы его изжить. И только время помогло сгладить внутренние расхождения, создав в последнем зарубежном корпусе кадет, впитавших в себя лучшие традиции трех основных кадетских корпусов. Старшие кадеты, окончившие корпуса еще до их слияния, с удовлетворением отмечают, что их усилия по воспитанию своих младших товарищей были не напрасны и последние русские кадеты сохранили традиции и дух российских кадетских корпусов.

Роль югославского народа и его Короля Александра I в истории русской эмиграции общеизвестна, однако нельзя здесь не отметить то особое внимание и поистине отеческую заботу, которую Король-Рыцарь проявил по отношению к русской молодежи. Будучи сам русским кадетом, он лучше многих понимал значение кадетских корпусов и не только разрешил их существование в своей стране, но и оказывал им свою помощь. Его забота о русской молодежи не ограничивалась только средней школой. Он открыл ей широкий доступ в югославское военное училище и путем стипендий обеспечил получение высшего образования. Память об этом благородном Короле и тех его сотрудниках, которые сохранили любовь и благодарность к России, навсегда останется в сердцах русских, получивших свое образование в Югославии.

Этот краткий очерк Крымского кадетского корпуса не будет полным, если внутренний уклад кадетской жизни останется не отмеченным. Внутренняя жизнь кадет, в которой они руководствовались рядом правил и обычаев, установленных самими кадетами, играла существенную роль в создании общеизвестного образа кадета, отличавшегося от воспитанников других закрытых учебных заведений не только военной формой, но и всем своим обликом.

Эти правила и обычаи, переходившие от старших к младшим, и признанные кадетами нерушимой основой внутреннего уклада, назывались традициями и почитались наравне, а иногда и выше тех общевоинских этических правил, которые прививались кадетам воспитательским и педагогическим персоналом. Некоторая часть воспитательского и преподавательского состава была настроена против кадетских традиций, находя в них своего рода самоуправство, граничащее, по их мнению, с нежеланием подчиняться правилам и распоряжениям начальства. Стоя на этой точке зрения, они вели упорную борьбу с любым проявлением «традиционерства», в котором усматривали подрыв собственного авторитета. К счастью для крымцев, все три директора корпуса понимали необходимость «традиционного» воспитания, не вмешивались во внутренние дела кадет, а за ними, конечно, и весь остальной персонал корпуса. Благодаря такому отношению традиционная жизнь полтавцев-владикавказцев-крымцев шла нормальным путем, принося положительные результаты в воспитании кадет, не только в воинском отчетливом виде, но и в их внутреннем содержании, развивая здоровый русский патриотизм с сознанием необходимости всегда и всюду высоко держать имя России.

Как иллюстрацию положительного воспитания «по традициям» можно привести рассказ очевидца, вице-унтер-офицера 1-го выпуска Михаила Каратеева[598], о первой встрече крымцев с представителями западного мира.

«На Константинопольский рейд «Хриси» вступила с такой же законной гордостью, с какой тысячу лет назад вступали на него ладьи князя Олега. Так как это уже касалось моей прямой специальности, я постарался: на наших реях, кроме «позывных», развевались сигналы «терпим голод» и «терпим жажду».

Эти сигналы возымели свое действие, хотя и не такое, как мы ожидали. В простоте нашей русской души, еще не тронутой западной цивилизацией, мы думали, что нас прежде всего накормят. Но вышло иное. Часа пол спустя после того, как мы бросили якорь, к нам подлетел английский истребитель и остановился в нескольких метрах от «Хриси». На его верхней палубе был установлен киносъемочный аппарат, рядом стоял стол, на котором высилась большая груда нарезанного ломтями белого хлеба, а вокруг толпилось десятка полтора нарядно одетых дам и джентльменов, среди которых мы заметили одного, тоже очень импозантного русского в форме «земгусара».

«Вы очень голодны?» – осведомился последний. Мы, конечно, ответили утвердительно. «Эти леди о вас позаботятся. Но сначала мы сделаем маленькую съемочку – она будет для вас полезна: на ваше положение обратят внимание солидные круги английской общественности».

Не очень довольные таким началом и не понимая – зачем мы понадобились английской общественности, все замерли у борта, ожидая, что нас снимут, а потом будут кормить. Но оказалось, что нас хотят фильмовать не просто, а «со значением». Английские леди с палубы истребителя начали кидать в толпу кадет ломти хлеба. Кое-кто из кадет кинулся было хватать их, начальство наше растерялось от такого оборота дела, но «генерал» выпуска Л. Лазаревич[599], сразу же оценив обстановку, крикнул:

– Не прикасаться к этому хлебу! Не видите, что ли, что эта сволочь хочет снять, чтобы потом показывать «русских дикарей», которые дерутся из-за еды.

Ломти хлеба сыпались на наши головы и плечи, но мы стояли неподвижно, будто не замечая этого. Тогда англичане, видя, что на хлеб русские дети «не клюют», принялись метать в нас сигареты, но и их тоже никто не ловил и не подбирал. Физиономии англичан приняли оскорбленно негодующее выражение – наш образ действий казался им явно неприличным.

– Напрасно вы так, – промолвил «земгусар». – Дамы хотят сделать снимки, для вашей же пользы, ну что вам стоит доставить им это удовольствие.

– Скажите своим дамам, что для них будет полезнее оставить нас в покое, – крикнул Лазаревич.

«Земгусар» что-то сказал по-английски, «общественность» возмущенно залопотала, истребитель дал ход и вскоре скрылся за кормой соседнего транспорта».

Эта первая встреча с Западом сыграла свою положительную роль, запечатлев навсегда в кадетах истинный образ бездушной и деловой западной цивилизации. Они поняли, что для сохранения своего духовного облика нужно было прежде всего сохранить свою культурную основу.

Реакция традиционного старшего кадета, «генерала» Лазаревича, была вызвана прежде всего сознанием своей ответственности за воспитание младших товарищей в духе традиций, выработанных в российских кадетских корпусах. По той же традиционной этике, младшие должны были исполнить приказание своего старшего кадета.

Кадетские традиции, проникнутые духом товарищеской дисциплины, любви к Родине и родному гнезду, приобрели особое значение в условиях жизни корпуса за рубежом. Младшие кадеты были обязаны своим старшим товарищам не только приобретением кадетской выправки, но и всем своим воспитанием в стенах корпуса. Старшим приходилось принимать на себя обязанности отсутствовавшей в эмиграции военной среды, а зачастую и родительского дома. Сознание своей ответственности заставляло старших подтягиваться и следить за собой, чтобы быть наглядным примером своим младшим товарищам. В нормальных дореволюционных условиях жизни воспитание кадет в воинской этике и традициях было облегчено тем, что благодаря ношению военной формы кадеты были под