Тень, как тяжелое одеяло поутру, сползла с души, оставив ее свежей, нежной, в знобких мурашках. Глориан нырнула с головой и вынырнула, вся разгоревшись от холода.

По небу пробежала зеленая полоса, за ней другая. Глориан, раскинувшись на воде, закрыла глаза и засмеялась – потому что сон прошел, и душа ожила, и тело ее отныне принадлежало ей, только ей одной.

Эйнлек завтракал на балконе. Съестное все еще приходилось беречь, но здесь, в диких местах, хватало дичи в лесах и рыбы в реках. Глориан, еще с мокрыми волосами, присоединилась к брату.

– Как водичка? – спросил Эйнлек. – Бодрит получше ваших ласковых инисских прудиков?

– Здесь мне хорошо, – кивнула Глориан, – впервые за много месяцев, Эйнлек. Спасибо.

– Тебе нужно время остановиться, собрать себя. Нам обоим нужно после стольких горестей. – Он подал ей медвежью шкуру, и она завернулась до плеч. – Мне было хорошо здесь с тобой, Глориан. Жаль, что так скоро приходится отсылать тебя обратно.

– Я нужна Инису. И Сабран.

При этом имени у него сжались челюсти. Глориан положила ладонь на его железное плечо.

– Эйнлек, принц Гума ко мне ни разу не прикоснулся. И не прикоснется, – сказала она. – Сабран не от него.

Он прищурил серые глаза:

– От кого же?

– Не скажу – ради тебя самого. И ради нее. – Она отвела глаза. – Знаю, я опозорилась перед Святым.

Эйнлек фыркнул:

– Ты дала Инису наследницу, всех нас избавила от Безымянного. Я бы не назвал это позором. – Он накрыл ее пальцы своей теплой ладонью. – Я рад, что ты сказала. Эти годы были испытанием, посланным из Халгалланта. Мы не могли поступать иначе, чем поступали.

Он налил ей в чашу вина, и Глориан стала глотать согревающий до самого нутра напиток.

– Я говорила с тетушкой Олрун, – сказала она после долгого молчания. – Она упоминала о какой-то «вилдавинтре».

– Глупая языческая сказка. Время, когда духи встают изо льда и убивают все живое. – Он проглотил кусок оленины. – Не думай об этом. Ее рассудок еще не оправился после войны.

– Но ведь теперь и правда холодней обычного, Эйнлек.

– Хрот горел вместе со всем миром. В сравнении с пожаром все кажется холодом. – Эйнлек покосился на нее. – Пока ты еще здесь, хочу попросить, Глориан.

– Да?

Некоторое время брат с загадочным видом любовался восходом.

– Дом Храустр – молодой род. Сейчас в нем лишь трое, не считая тебя. Моя королева хочет много детей, а пока – у меня ни братьев, ни сестер.

После падения змеев Эйнлек и месяца не тянул со свадьбой. Верно, пережив вторую войну, накрепко запомнил, что смертен. Выбрал не иноземную супругу, а вождя Вакросса с железной волей, богатую и любимую почти наравне со Скири Широкий Шаг.

– Для правления после Горя Веков наша семья мала. Чтобы сохранить мир в Хроте и в странах Добродетели – а мы понимаем, что это необходимо, – ее нужно укрепить.

– Я сделаю все, что в моих силах.

– Ваттенварг, – произнес Эйнлек. – Он взял искалинскую принцессу Идрегу, но по-прежнему мечтает закрепиться в Инисе. Хочет обручить младшего сына с твоей Сабран.

Глориан смотрела на него.

– Хайнрику теперь пять. У них не будет, как у тебя, – бегом на ложе. Подождут, пока принцесса Сабран не созреет для брака.

– Эйнлек, неужели нам снова придется заискивать перед Ваттеном?

– Тут ничего не изменилось. Мой брак, может, и порадовал вождей, но, чтобы не упустить из рук Ментендон, надо умиротворить Морского Короля. Я хотел пока заронить зерно.

Ментендон необходим странам Добродетели. Глориан не могла разрушить оставленное родителями наследство. Но она подумала о своей малышке, и чаша в ее руке задрожала.

– Сабран еще и года нет, – сказала она. – Мне трудно об этом думать, Эйнлек.

– Понимаю – после всего, что было. Это еще не в камне вырублено. – Эйнлек потрепал ее по руке. – Дай знать, когда соберешься ехать. Я сам посажу тебя на корабль.

Кости родителей достались Фириделу. Глориан об этом помнила, и все же ей представлялось, будто мать с отцом все еще скитаются в вечном тумане над Пепельным морем.

Впервые с детских лет она видела перед собой ледяную гору. Руки снова задрожали, и она крепче вцепилась в верхний брус борта.

Она – Глориан Сердце-Щит. Такая, какой хотели видеть ее родители, какой была им нужна, и она должна такой оставаться – ради Сабран и ради Иниса. Хрот счистил ржу с ее железа и с ней отогнал тяжкую тень. Они не вернутся.

Не должны.

«Верный» причалил в Верстате. Прежде Глориан любила ходить под парусом. Теперь ей, прежде чем сесть в седло, пришлось постоять на причале, пережидая дрожь в коленях.

Она со своей стражей ехала по снегам к замку Дротвик. Он, один из немногих, уцелел в Горе Веков. Не однажды ей приходилось просить привала – тело требовало внимания или отдыха. Оно порой забывало, что уже отдало свою дань, и пыталось напомнить о Полом Гребне.

Глориан знала, что это пройдет. Конечно пройдет.

Плавание оказалось на день короче, чем ожидали. В замке она первым делом кинулась наверх, чтобы повидать Сабран.

– Глориан.

Она обернулась. В дверях стоял принц Гума, безупречный, как всегда.

– Ваше высочество? – с обычной сдержанностью отозвалась Глориан. – Я думала, вы теперь в Глоуэне.

– Нет, уже две недели здесь, – сказал он. – Ваша бабушка и дамы только что уложили принцессу. Лучше пока ее не будить. Не присоединитесь ли ко мне за ужином?

Она неохотно кивнула. Сабран росла бойкой девочкой, и угомонить ее всегда бывало непросто.

В палате Уединения был накрыт ужин.

– Надеюсь, вы довольны поездкой на Север, – сказал супруг.

– Да, благодарю вас.

Принц Гума не прикоснулся к еде. Он сложил ладони на столе, на пальцах поблескивали кольца.

– Мне стало известно о неких письмах, обнаруженных в замке Парр.

Глориан отодвинула тарелку. Как видно, настало им время столкнуться лбами.

– Да. Всякому дураку видно, что в наш брак Искалин вложил куда больше Иниса, – сказала Глориан, стараясь, как и он, не возвышать голоса. – Поначалу я думала, что вы согласились на него, поскольку я возглавляю Добродетели. Рядом со мной вы получали власть и положение, которых всегда жаждали с тех пор, как рождение сестры лишило вас трона. Но когда Робарта Эллера задержали при исполнении языческих обрядов, в его кабинете обнаружили ваши письма. И я узнала о замысле склонить меня к вашей боярышниковой вере.

– Не только боярышниковой. В Искалине те, кто помнят, чаще поклоняются тису. – Принц Гума потянулся за своей чашей. – Когда вы нашли те письма?

– На праздник Ранней Весны.

– До моего прибытия. – Не дождавшись ответа, он продолжал: – Узнав о моей вере, вы могли разорвать наш союз, ведь брак еще не совершился. Можете и теперь. Святой запрещает разводы и повторные браки, но для вас в этом случае, уверен, святители сделают исключение. К чему вам супруг, не верящий в ложь вашего королевства?

Открытая государственная измена, прямое кощунство…

– Вы не хуже меня знаете, как