адвокат, оказывается, очень рассчитывали, что на психиатрической экспертизе ее тоже признают невменяемой. И так она сможет избежать и суда, и тюремного срока. На «Серпах» Таня всячески пыталась изобразить из себя чокнутую, сымитировать «сдвиг по фазе» и прочее. Но ничего не вышло. Да, у нее нашли некоторую истеричность, неуравновешенность. Но не более. Прописали успокоительные и заключили: «Вменяема!»

И это заключение словно бы ставило жирный крест на Танином положении. Теперь оно было близко к катастрофическому, и свет в конце ее тоннеля становился все слабее и призрачней. Надежда на счастливый исход испарялась. И похоже, что Таня не выдерживала…

На свободе основу ее мироздания составляли йогические диеты и практики, а главное – присутствие «наставника» под рукой. А теперь-то все рассыпалось… Ничего этого не было! И никого! Как ни пыталась она самостоятельно заниматься медитацией и «кручением живота», как ни пыталась погружаться в «прадипикские» и «ведические» тексты – возникало ощущение, что она потихоньку распадается на части. Я словно бы наблюдала за энтропией человека в прямом эфире. Сложный, умносочиненный механизм под названием «Таня» буквально разваливался на глазах.

Таня подсела на сладости и тюремный хлеб и стала раздуваться как шар. Потом однажды выкурила сигарету. И смотрю, уже курит пачку за пачкой. Почти бросила медитации и стояния на голове, чтение буддийских книг, а вместо этого часами тасовала и тасовала свои карты «таро». Перестала ходить на прогулки. Намутила себе различных успокоительных и целыми днями спала…

Узнав, что Клавдии удалось провернуть на «Серпах» то, что не удалось ей самой, Таня конечно же, обрадовалась за подругу. Но одновременно и страшно расстроилась. Потому что убедилась, что выйти из «Серпов» на свободу действительно возможно. На настоящую, реальную свободу. Но самой Тане это не удалось! Так может она не очень хорошо старалась? Не очень правдоподобно «косила»? Может, нужно это как-то исправить? Думаю, Таня стала приходить именно к таким выводам. Потому что ее поведение постепенно стало склоняться все более в девиантную сторону…

…Однажды, когда мы стояли на утренней проверке, на «продоле» появилась незнакомая женщине в форме. В возрасте, с гладкой прической, со строгим взглядом. Говорит: «Я новый заместитель начальника СИЗО по воспитательной работе».

Ну появилась и появилась. Эти люди в форме все время ротировались и сменяли друг друга. Мы бы даже и внимания не обратили. Ну подумаешь, новая воспитательница! Только очень уж торжественно о себе объявляет. Проверка закончилась, мы ручейком бредем обратно в камеру. Грозы ничего не предвещает. Воспитательница стоит у двери. И вдруг говорит проходящей мимо Тане:

– На проверку в таком виде выходить нельзя! Надевайте что-то закрытое.

Таня посмотрела на нее удивленно и молча шагнула в камеру. Она все время ходила в коротких шортах и в майке с тоненькими бретельками. Практически обнаженной. Но на дворе стояло лето, жара. И мы совершенно не обращали внимания на эту обнаженку. Да и из персонала никто не обращал. В чем ходят заключенные – это всегда было делом самих заключенных.

И вот «впервые в истории» человек в форме сделал кому-то из нас замечание по поводу одежды! Это странно, но не более того, и поэтому в тот день никто даже не почесался по этому поводу. Ну Таня уж точно. Потому что на следующий день она вышла на проверку ровно в таком же виде.

А там – снова эта тетя. Прошлась перед строем. Остановилась перед Таней:

– Я вам вчера сказала, чтобы вы на проверку оделись. В нормальную одежду! Вы что не слышали?

– Слышала, – с вызовом отвечает Таня, – но у меня такая вот одежда. Я так все время хожу…

– Ну и напрасно! И в следующий раз будьте добры надеть что-то более приличное, закрывающее и ноги, и руки. Понятно?

Таня стоит вся багровая, и я понимаю, что этот разговор крайне болезненный для нее. После такого наезда я решила, что тема закрыта. И воспитательница наверняка так решила. Отошла в полной уверенности, что завтра Таня натянет штаны и кофту. Любой заключенный так и поступил бы. Разве можно спорить с человеком в форме – тем более по поводу одежды?

Но каково же было мое изумление, когда и на третий день Таня вышла в шортах. А майка на ней была еще более короткая. Какой-то кроп-топ, а не майка. Стал виден даже ее пухленький животик. Но сильнее всего изумилась воспитательница. Вернее, разозлилась. Стоит перед Таней, возвышается над ней на своих каблучищах – Таня-то была малюсенькая, метр с кепкой.

– Вы опять вышли в неподобающем виде? Зайдите обратно в камеру и оденьтесь!

– Сейчас жарко… Мне так удобнее.

– Вообще-то всем жарко. И все терпят. И вы потерпите.

– Но в официальных правилах не сказано, в чем именно нужно здесь ходить! Мои вещи чистые, опрятные. Где сказано, что нельзя ходить в майке и шортах?

– Да почему вы вообще спорите? Где сказано? Мною сказано. Идите и оденьтесь!

Таня стоит как вкопанная. Снова вся побагровела. Но не двигается. Смотрит перед собой в стену. И мы все стоим. Ну, а что еще делать?

– Как ваша фамилия?

– Северова.

– Проверка не начнется, пока Северова не оденется, как положено! Вы все будете тут стоять. Я подожду…

Воспитательница подходит к Ракият. Скрестила руки, встает рядом с ней. И стоит такая безмятежная, как будто у нее еще сто часов на проверку…

Так. Теперь становится очевидно, что дело коснулось всей камеры. Еще немного, и к нам прилетят санкции. И Ракият это мгновенно понимает. Смотрит на Таню:

– Таня! Северова! Пойди и оденься!

Таня стоит и смотрит в стену. Вот упрямая!

– Таня, пожалуйста, – снова просит Ракият.

И тут все в строю начинают шипеть и шикать вполголоса:

– Северова! Иди переоденься! Ты что? Не дури! Иди давай! С ума сошла?..

Воспитательница, услышав это, чуть ли не ухмыляется. Таня же, какой бы занос с ней ни происходил, в этот момент сообразила, что теперь она выступает уже против всех девчонок. Сорвалась с места и убежала в камеру.

Вышла в спортивном костюме. Встала в строй. А воспитательница – довольная-предовольная! Чуть ли не облизывается, как кошка после сливок…

Громко объявляет:

– На проверку нужно выходить с закрытыми ногами. И с длинными рукавами. Это касается всех! А в камере можете ходить и в шортах, и в майках – в чем вам удобно! – и не снижая тональности, вдруг добавляет ехидно: – Но вам, Северова, такая одежда вообще противопоказана! С вашей-то комплекцией. Это вульгарно и некрасиво, неужели вы сами не понимаете?..

Таня, услышав это, побледнела, как мел. Молчит. Только губу закусила.

Когда мы вернулись