Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наступила ночь. Влажная и холодная ночь, изменяющая все вокруг, и только пламя факелов мерцало в руках слуг. Проехав через большой портал, они оказались в темном дворе, но глаза Фьоры быстро привыкли к темноте. Колеблющееся пламя освещало плащи с папским гербом едущих впереди эскорта людей.
Фьора старалась запомнить дорогу, по которой ее везли, на случай побега.
После площади Святого Петра они проехали мимо нескольких зданий, на воротах которых горели светильники, затем мимо крепости, состоящей в основном из огромной цилиндрической башни, на верху которой угадывался огромный силуэт ангела с распростертыми крыльями. Напротив мост с закрытыми лавочками, перекинутый через Тибр, черная вода которого была еще различима. Затем въехали в какой-то темный лабиринт, что-то вроде огромной стройплощадки с пустырями. Давно заброшенный папами в пользу Авиньона, Рим цезарей и его древние памятники, без сомнения, давно развалились бы и исчезли окончательно, если б такие папы, как Сикст IV, не занялись бы ими.
Конечно, после возвращения пап Рим стал богатеть. Папы строили на Ватиканском холме, чтобы заменить свой древний лотарингский дворец, разрушенный пожаром, а вокруг них кардиналы и высокопоставленные служащие спешили построить себе дворцы еще более роскошные, чем сохранившиеся древние дворцы. Но все это строительство было беспорядочным. В Риме тогда было всего несколько площадей да кривых улочек, одна или две широкие магистрали вроде Корсо, названной так потому, что раньше она служила для лошадиных бегов и скачек на ослах. Сикст IV, решивший превратить этот старый вертеп, где были сплошные развалины, в цивилизованный город с прямыми мощеными улицами, должен был приложить немало усилий, чтобы возвести столицу, соответствующую его амбициям. Построив мост через Тибр, затем больницу Сан-Спирито, церкви и монастыри, он приступил к возведению в Риме новых зданий на месте старых лачуг, открывая взору античные памятники, заросшие диким кустарником и сорняками.
В этот вечерний час новые и старые здания мало чем отличались друг от друга, и Фьоре почти ничего не было видно. Она тщетно пыталась отметить путь среди домов, мимо которых проезжала. Фьора не поняла, что они поднялись к большому цирку, что потом проехали мимо развалин семиэтажного дворца Септима Сурового и подъехали к термам Каракаллы, развалинам, оставшимся от величественной императорской архитектуры, почти не различимым на фоне темного неба. Величие этого древнего призрака из темного и красного камня привлекло все же внимание Фьоры, и она спросила у капитана, что это было за здание.
Он ответил и добавил с иронией:
— У вас будет достаточно времени восхищаться этими развалинами. Монастырь Сан-Систо, куда я везу вас, как раз напротив.
И действительно, несколько ниже от дороги, где еще виднелись большие римские плиты, возвышались стены, за которыми виднелась густая растительность, низкие, но красивые здания и квадратная колокольня церкви. Когда кортеж остановился, то все услышали церковное пение, заглушаемое толстыми стенами, а также кваканьем лягушек в соседнем болотце.
Один из солдат громко постучал кулаком в ворота с узеньким окошечком. Он стучал до тех пор, пока монашка с тонким лицом не показалась за решеткой.
— Именем его святейшества папы откройте! — приказал капитан, стоявший рядом с Фьорой.
Окошко захлопнулось, и ворота стали медленно открываться.
Затем появилась и сама привратница в белых одеждах.
— Да хранит господь нашего святейшего отца! — прошептала она, перекрестившись. — Входите, сестра моя. Мы вас ждали.
Фьора соскочила с мула и пошла вперед, а люди из эскорта остались на месте, потому что мужчины, не являвшиеся священниками, не имели права войти в монастырь.
Голос монашенки был мягким, а доносившееся пение — красивым и стройным. Бледная рука протянулась к Фьоре, которая без колебаний вложила в нее свою. Ее сразу же покинули беспокойство, недоверие и страхи. Неужели этот монастырь станет для нее прибежищем покоя?
Глава 2. САД САН-СИСТО
Монастырь доминиканок Сан-Систо, пользующийся особым покровительством папы, являлся любимым убежищем благородных девиц, решивших уйти от мирской суеты, но случалось порой, что там находили временное пристанище какие-нибудь молодые вдовы или женщины достойного поведения. Приехав прямо из Ватикана, Фьора была любезно встречена матерью Джироламой, женщиной почтенной, когда-то, видимо, очень красивой и, очевидно, привыкшей командовать. У нее были светлые глаза, смотревшие прямо на собеседника, музыкальный голос и улыбка, редко появлявшаяся на ее лице, однако очень сердечная, что сразу же расположило к ней Фьору. Она боялась оказаться в руках палача или в застенках тюрьмы, поэтому, очутившись под крылом матушки Джироламы, молодая женщина испытала облегчение.
— Вы неважно выглядите, — сказала матушка, рассматривая с состраданием свою новую постоялицу. — Уж не больны ли вы?
— Нет, матушка, не думаю. Просто я два месяца путешествовала по морю и очень тяжело перенесла это. А плохая пища сделала остальное.
— Понимаю. Я провожу вас в вашу комнату, куда вам принесут поесть.
— Нельзя ли принести воды, чтобы умыться. Вот уже несколько недель, как я по — настоящему не мылась.
— Я не решилась предложить вам это, — сказала настоятельница с легкой улыбкой. — У меня бывали пансионерки, не любившие ухаживать за своим телом, и, признаюсь, я не любила их за это. Вам принесут воды, белье и одежду, но я могу предложить вам только одежду послушницы.
— Я счастлива буду носить ее. Что же касается этой…
— Ее постирают, и если она вам больше не понадобится, ее отдадут бедным. Я думаю, что, пока вы будете у нас, она вам будет не нужна. А теперь идемте! По правде говоря, я считаю, что в первую очередь вы нуждаетесь в отдыхе.
Келья, отведенная Фьоре, выходила на галерею с небольшими колоннами, с которой был виден сад. В ней стояла узкая кровать с белыми занавесками и скромная мебель, что очень напоминало Фьоре келью, которую она занимала в Санта-Лючии во Флоренции во время катастрофы, перевернувшей всю ее жизнь.
Послушница, которая пришла к ней, зажгла маленькую жаровню, чтобы не так ощущалась сырость и чтобы она смогла помыться, не очень замерзнув при этом. Она поставила розу в маленькую майоликовую вазочку и принялась весело болтать, стряхивая одеяла и стеля чистые простыни.
Фьора узнала, что ее звали сестра Херувима, имя редкое, но очень подходящее ей. Ему соответствовали ее розовое, пухленькое личико и голубые глаза. Херувима была дочерью крестьянина из окрестностей Сполето, сеньор которого отдал ее в монастырь вместе со своей младшей дочерью Приской. В Сан-Систо Херувима жила уже почти пять лет и чувствовала себя здесь вполне счастливой — она
