Истриканцы Деметрия дали им отпор, появившись южнее из дальней лесополосы. Они образовали стройный ряд, воздели мечи эфесами вровень с тетивой луков, имея, таким образом, возможность сыпать стрелами и держать наготове клинки. С боевыми кличами они устремились к людям графа Зака. Два отряда приготовились к лобовому столкновению. Стояла ранняя весна, и пыли не было. Цепи противников широко растянулись, выискивая слабые места и обходные пути, а затем сплелись, и каждый воин прошел между двумя лошадьми атакующих.

Обе стороны мгновенно сплотились. Всадников хана повышибало больше, но они возобновили натиск, и хваленые вардариоты, дрогнув, обратились в бегство. Люди хана погнали их, и больше сотни фракейских тяжелых конников, которых первоначально преследовали вардариоты в красном, теперь изменили курс и устремились за этими кусачими мухами.

Длинные луки защитников стен застали их врасплох. Фракейцы вообразили, что все неприятельские лучники уже убрались, отступили. Триста стрел, даже выпущенных издалека, опустошили седла и убили на месте много лошадей.

А потом нанес удар Гельфред, который выдвинул на запад из-под стен своих разведчиков. У него было всего пятьдесят человек, но они наделали много шума, и люди хана сломались, убоявшись худшей ловушки.

Вардариоты моментально развернулись – их коронный прием. Какой-то миг стрелы летели во все стороны, но истриканцы были разбиты. Они оставили на поле битвы две-три дюжины покойников.

Вардариоты заново сформировали отряд, подобрали раненых и отступили под сень оливковых деревьев. Люди Гельфреда не пострадали и растворились в лесу северо-западнее города.

Красный Рыцарь проследил за финалом сражения от подножия южной башни. Затем он развернул скакуна, помчался во весь опор через город и успел застать лучников, которые под предводительством Бента выезжали через северные ворота.

Бент отсалютовал, а лучники приветственно взревели.

Вылазка обошлась ему в сорок душ, но дала выиграть день.

– Он постоянно заставляет нас плясать под его дудку, – сказал Аэскепилес.

– Завтра мы его схватим, – ответил Деметрий. – Но лошадям нужен отдых, а людям – сон.

Ночью Дариуш удвоил охрану табуна. Объезд состоялся в час глухой, когда большинство людей погрузилось в сон, в три пополуночи, и никого не застал врасплох. В полях было темно, в лесах – еще темнее, и они нашли только десяток убитых, но Дариуш, глядя на мертвого воина, хлопнул Верки по спине:

– Хоть кто-то не выжил – и то хорошо.

Остальное войско крепко спало. Лошади отдыхали.

В полночь с запада прибыл Гельфред. Он потребовал, чтобы его немедленно отвели к герцогу, и тот бодрствовал.

– Он был такой довольный, что даже кислая рожа дрогнула, – шепнула Уилфулу Нелл.

Уилфул сказал:

– Помяни мое слово – завтра опять будет бой.

Нелл отвесила ему шлепка, когда его рука переползла через запретную линию, и он, отодвинувшись, впился зубами в чесночную колбасу.

Двумя часами позже из рейда вернулся сэр Георгий. Он был удручен, ибо лишился почти дюжины человек.

– Нас ждали, – сказал он Кронмиру, принявшему у него коня.

– Они не дураки, – кивнул Кронмир.

– Вам следовало знать, – обронил сэр Георгий.

Это был не упрек – лишь утверждение. Морейцы иначе смотрели на подобные вещи.

– Следовало, – согласился Кронмир и пошел доложить герцогу.

За два часа до рассвета имперская армия подняла легкую кавалерию.

Еще через час обоз, женщины, дети и большая часть гражданских мужчин двинулись на запад. Из нескольких дней это был первый, когда они пошли не на север. Мэг знала причину и крепко обняла возлюбленного, когда поцеловала на прощание.

– Тебе что-то известно? – спросил Джон Ле Бэйлли.

– То же, что и тебе, – подмигнула Мэг. – Не лезь на рожон.

Он поцеловал ее еще раз.

– Только храбрец достоин красавицы.

– И я о том же. – Она вернула ему поцелуй, сдерживая слезы и подавляя желание сморозить какую-нибудь глупость; затем чуть оттолкнула его, коснувшись пальцами холодной нагрудной пластины.

Взобравшись снова на козлы фургона, она оглянулась на свой караван. Вскинула кулак, и процессия тронулась с места. Взяв курс на запад.

Императрица Ливия считала равнины и пшеничные нивы Виотии своего рода танцевальной площадкой Марса. На них состоялись обе крупные битвы иркской кампании и два из трех сражений Второй гражданской войны. Места хватило бы для войск куда более многочисленных, чем имперская армия, которой командовал Красный Рыцарь, но чувствовалось, что здесь творится история.

Земная твердь была плоской на многие мили. Почти в десяти милях вдали виднелась Лоника: лес башен среди скал зубчатых стен.

Стратегически равнины Виотии представлялись наилучшим пространством для маневра по эту сторону Зеленых холмов. Красный Рыцарь мог повести армию чуть ли не в любую сторону.

Однако тактически равнины выглядели как кошмарная мозаика изгородей, мелких пашен, фермерских прудов и каменных стен – порой высотой в десять футов, – каменных овинов и хозяйственных построек, церквей с укрепленными стенами; стоял монастырь размером с императорский замок, были овечьи загоны и ручьи, полноводные настолько, что перехлестывали через ухоженные каменные набережные, и все это пересекали отличные дороги с собственными высокими изгородями и опять же каменными стенами. Большинство полей оказались достаточно широкими, но встречались и крохотные.

Арьергард пересек развилку, где фургоны повернули на запад. Конные лучники спешились и, усиленные сзади двумя эскадронами вардариотов, выжидали за стеной, пока солнце поднимется высоко, а фургоны исчезнут из вида. С такими замечательными дорогами фургоны могли развить скорость до пяти миль в час.

Сэр Йоханнес протомил отряд еще час. Когда на дороге возникли первые фракейские разведчики, прибывшие с юга, их угостили ливнем стрел, и несколько седел опустело. Альбанские наемники неторопливо сели на коней и затрусили прочь, а фракейцы держались на расстоянии.

Капитан Дариуш занял развилку не раньше полудня.

Какое-то время он смотрел на запад по ходу старой Дормлингской дороги. Ему было видно вражескую армию, которая выжидала на полпути между ним и дальней громадой Лоники. За нею он тоже понаблюдал. Потом щелкнул пальцами.

– Стефан! – позвал он. – Доложи лорду Деметрию, что он дождался, будет бой.

Аэскепилес выехал на развилку, изучил неприятельский строй и сотворил знак. Ручными пассами он сгустил воздух в мерцающую линзу. Немного поиграв ею, он добавил вторую, а к моменту, когда подоспел лорд Деметрий, сфокусировал на врагах третью.

Деметрий заглянул в нее, как дитя, получившее новую игрушку, но мыслями был где-то далеко.