соображение, которое и решило дело. В случаях, подобных данному, существовала опасность, что преступник запаникует и скроется от правосудия. Инспектор решил произвести арест не откладывая.

17.17

Ман и вправду запаниковал и скрывался. Он не пошел в Прем-Нивас. Туда в три часа ночи явилась полиция, подняв на ноги весь дом. Махеш Капур только что вернулся в город, очень устал и был раздражен. Сначала он хотел прогнать полицейских прочь, затем с трудом поверил им и ужаснулся. Поднявшись в комнату Мана, он увидел, что она пуста. Госпожа Махеш Капур, в страхе и за жизнь Фироза, и за своего сына, бродила по дому, пытаясь его найти, но сама не знала, как поступит, если найдет. Ее муж, однако, рассуждал трезво и был готов помогать полиции. Он только удивился, что за Маном не послали кого-нибудь повыше чином, но понял, что все произошло неожиданно и в поздний час.

Он не возражал, чтобы полицейский обыскал комнату Мана. Постель была нетронута, ничего, что могло бы сойти за оружие, не нашлось.

– Не обнаружили ничего подозрительного? – спросил Махеш Капур инспектора. Все это напомнило ему обыски в Прем-Нивасе и аресты, которые он пережил во времена Британского Раджа.

Инспектор постарался осмотреть все как можно быстрее и, многократно извиняясь, удалился.

– Если господин Ман Капур придет домой, не передаст ли ему министр-сахиб просьбу явиться в полицейский участок района Пасанд-Багх? Это было бы лучше, нежели повторный визит полиции в Прем-Нивас, – сказал он перед уходом.

Махеш Капур кивнул. Он был потрясен, но внешне спокоен и даже саркастичен. Когда полиция ушла, он постарался успокоить жену, говоря, что это, наверное, какая-то ошибка. Но госпожа Махеш Капур была убеждена, что и в самом деле произошло что-то ужасное и что виноват в этом Ман с его безалаберностью. Она хотела немедленно отправиться в городскую больницу, проверить, что с Фирозом, но муж убедил ее подождать до утра. Да и сама она была в таком состоянии, что ей было лучше не видеть Фироза.

– Если Ман придет домой, мы не выдадим его полиции, – сказала она.

– Не говори глупостей, – бросил Махеш Капур. – Тебе надо лечь, – добавил он, покачав головой.

– Думаешь, я смогу уснуть?

– Ну молись тогда, – сказал он. – Только укройся как следует. У тебя явно что-то не в порядке в груди. Утром я вызову доктора.

– Надо вызвать адвоката Ману, а не доктора мне, – отозвалась его жена со слезами. – Нам отдадут его на поруки?

– Он еще не арестован, – ответил Махеш Капур.

Тут ему в голову пришла важная мысль. Хотя стояла глубокая ночь, он позвонил среднему из Очкастых Очковтирателей Баннерджи и спросил его о возможности заблаговременного взятия на поруки. Юрист был раздражен тем, что ему звонят в столь неурочный час, но, узнав голос Махеша Капура и выслушав его рассказ о том, что произошло, он постарался как можно полнее обрисовать ситуацию.

– Проблема в том, Капур-сахиб, что при попытке убийства, как и нанесении тяжких телесных повреждений опасным оружием, правило взятия на поруки не действует. Нельзя ли… я имею в виду, реально ли представить дело как нанесение телесных повреждений без оружия или как попытку непреднамеренного убийства? В этих случаях обвиняемого отпускают на поруки.

– Понятно, – сказал Махеш Капур.

– А если расценить это как обычную драку? Просто повреждение, нанесенное в драке, не подойдет?

– Нет, это вряд ли возможно.

– Вы сказали, к вам приходил младший инспектор. Даже не инспектор. Я удивлен.

– Ну, кто был, тот был.

– Возможно, вам следует встретиться с помощником комиссара полиции или с самим комиссаром, прояснить обстановку.

– Благодарю вас за объяснение и, мм… предложение, – произнес Махеш Каппур без энтузиазма. – Простите, что разбудил вас в столь поздний час.

– Не за что, не за что, – ответил юрист после некоторой паузы. – Не стесняйтесь звонить мне в любое время.

Вернувшись в спальню, Махеш Капур увидел, что его жена молится, и пожалел, что не может молиться тоже. Он всегда очень любил своего непутевого сына, но лишь в последние недели осознал это.

«Где ты? – мысленно обращался к нему Махеш Капур. – Ради бога, не натвори каких-нибудь глупостей вдобавок к тем, что уже натворил». И остававшееся у него раздражение сменилось глубокой тревогой и за своего сына, и за сына друга.

17.18

Растворившись в тумане на Корнуоллис-роуд, Ман вынырнул из него на железнодорожном вокзале. Он помнил, что ему надо убраться прочь из Брахмпура. Он был пьян и не вполне понимал, почему ему надо бежать, но так велел ему Фироз, и Биббо тоже. Воспроизводя в уме сцену в гостиной Саиды, он приходил в ужас. Он не мог поверить, что совершил это. У него в руках был нож. А потом он увидел, что его друг лежит на полу раненый и истекает кровью. Раненый? Но Фироз… Фироз и Саида-бай… К нему вернулось пережитое им тогда мерзкое чувство. Что мучило его больше всего – так это обман. «Он не в сестру мою влюблен!» – истерически кричала Саида, и Ман подумал, что она должна быть глубоко увлечена Фирозом. Он опять проклинал себя за то, что был ослеплен своей любовью к ней и к другу. «Какой я идиот! – думал он. – Надо же быть таким идиотом!» Он осмотрел свою одежду и руки. Следов крови не было нигде, даже на его бунди.

Покупая билет до Варанаси, он чуть не расплакался, и кассир посмотрел на него с удивлением.

В купе он предложил бутылку с остатками виски молодому человеку, который еще бодрствовал. Тот помотал головой. Ман прочитал надпись рядом с тормозной ручкой: «Для остановки поезда потяните за цепочку», и его вдруг начало трясти. Он привалился к стенке и уснул. В Варанаси его разбудил молодой человек, проследивший за тем, чтобы Ман благополучно вышел.

– Никогда не забуду твою доброту! – сказал ему Ман на прощание.

Начало светать. Ман шел вдоль кремационных гхатов, напевая бхаджан, который пела ему мать, когда ему было десять. Он направился к дому, где жила его невеста, и забарабанил в дверь. Добропорядочные граждане вскочили в тревоге с постелей и, увидев Мана, очень рассердились и велели ему уходить и не делать из себя посмешище. Тогда он пошел к знакомым, которым одалживал деньги. Те вообще не хотели его видеть.

– Я убил своего друга, – сказал им Ман.

– Не говори чепухи, – отвечали они.

– Утром вы прочтете об этом в газетах, – настаивал Ман в смятении. – Пожалуйста, спрячьте меня на несколько дней.

Это сочли удачной шуткой.

– Что занесло тебя в Варанаси? – спросили они. – Какие-то дела?

– Нет, – ответил он.