При главноначальствующих на Кавказе князе Дондукове-Корсакове, Шереметеве и особенно при ярком националисте князе Голицыне этот вопрос движения не получал. Но либеральные общественные деятели будировали, и, чтобы продвинуть дело, некоторые кредитные учреждения Тифлиса, а также городские управления Тифлиса и Баку — обещали свое материальное содействие, в случае создания высшего учебного заведения на Кавказе.

Когда наступило либеральное и особенно благожелательное туземцам управление графа Воронцова-Дашкова, к нему стали обращаться с просьбой об открытии высшей школы. На этот раз просьба была услышана.

Как-то, в 1906 году, вызывает меня к себе помощник наместника И. В. Мицкевич:

— Наместник предрешил устройство в Тифлисе политехникума. Создается особый комитет по его организации. Я назначен его председателем, а вы — членом комитета[594], заведующим всем делопроизводством.

Таким образом на меня в течение шести лет была возложена вся тягота по реализации этого крайне трудного, при существовавших тогда условиях, начинания.

Мы сконструировали Главный комитет по устройству кавказского политехникума. В его состав были, конечно, введены начальники и представители всех ведомств, могущих иметь отношение к этому делу, а также и ряд общественных деятелей: тифлисский городской голова, несколько членов из гласных городской думы, по избранию этой последней, губернский и уездный предводители дворянства и отдельные лица, выказавшие интерес к данному делу[595].

Общественные деятели

Из представителей общественности самое деятельное участие, хотя и несколько специфическое, принимал в данном деле князь Георгий Михайлович Туманов.

Маленького роста, весь какой-то серенький, с седой головой, Туманов был директором Тифлисского общества взаимного кредита. Он давно уже муссировал вопрос о кавказском университете в печати. Постоянно — и до организации комитета и после этого — он забрасывал и толстые журналы либерального направления, и ежедневную печать статьями с ламентациями на отказ правительства в устройстве высшего учебного заведения на Кавказе. Он же постоянно агитировал в этом же направлении в местных общественных и просветительных организациях. Производимым шумом около данного вопроса Г. М. Туманов действительно оказывал услугу развиваемому начинанию, и его имени нельзя было бы отделить от возникшего впоследствии высшего учебного заведения в Тифлисе.

Но этим же шумом, а главное шорами, которые он имел на глазах, Туманов немало и вредил делу. Захваченный раз усвоенной мыслью, будто общество на Кавказе дает средства на устройство университета, а правительство не позволяет его организовать, он не мог от этой идеи освободиться и тогда, когда правительством уже было предоставлено устраивать университет. При каждом и подходящем и неподходящем случае он говорил и писал одно и то же, вовсе не умея учитывать политических моментов. Поэтому его выступления как раз действовали против его же цели.

Кроме того, у Г. М. Туманова была плохо скрываемая тенденция вырвать руководство организацией из рук представителей власти и взять ее в руки представителей общественности. При существовавшей тогда политической ситуации это было бы абсолютно невозможно.

Поэтому Туманов лишь раздражал против себя, и часто его выступления в комитете уже наперед вызывали отрицательное к себе отношение.

Вместе с тем бросалась в глаза честолюбивая мысль Г. М. Туманова, чтобы устройство высшей школы было всецело связано с его именем.

Большую пользу делу приносил тифлисский городской голова князь Василий Николаевич Черкезов. Спокойный, рассудительный, деловой, имевший хорошие дипломатические способности, он умел быть полезным, не создавая шума и не привлекая именно на себя внимания. Я приписываю в значительной мере ему то доброе содружество, которое у нас установилось по данному делу с Тифлисской городской думой и которое в конце концов довело дело до успеха.

Из представителей, выбранных городской думой, деятельное всегда участие проявлял в нашем комитете известный в Тифлисе военный врач Михаил Викторович Лункевич, также спокойный и всегда деловой.

Другой представитель думы, инженер-армянин Аршак Сергеевич Бабов, кипел и горел. Это был скрытый революционер, социал-демократ, впоследствии ставший большевиком. В комитете он был представителем крайнего левого направления. Это знали, и ему не доверяли. Мне удалось найти с ним способы ладить. Как-то явился он ко мне в канцелярию наместника с просьбой ознакомить его с делопроизводством по устройству высшей школы. Он ожидал бюрократической увертливости, а я передал ему для свободного чтения и выписок все дела и книги комитета. Бабов был этим поражен. Он напечатал в «Тифлисском листке»[596] целый фельетон по нашему делу, в котором расхвалил мое отношение к общественности. После этого он стал в делах комитета моим союзником.

Представители дворянства мало интересовались делом. Уездный предводитель, князь Павел Иосифович Туманов, был членом ревизионной комиссии. По своей системе быть со всеми в наилучших отношениях — что ему и удавалось — «Павлуша» Туманов ни в чем не проявлял сколько-нибудь заметно своего лица. Губернский же предводитель дворянства, князь Георгий Александрович Багратион-Давыдов, совсем мало интересовался своим участием в комитете.

Вообще грузинское дворянство проявило удивительно мало сочувствия к устройству кавказской высшей школы, той самой, по поводу которой они так шумели, пока эта школа правительством не разрешалась.

Характерный факт:

Когда мы искали помещение для этого высшего учебного заведения, рассчитывая, разумеется, на содействие общественности, кн. П. И. Туманов мне сообщил, что дворянское собрание вынесло постановление о предложении для этой цели только что достроенного здания Тифлисской дворянской гимназии в местности Вакэ.