Разрушительные войны на истощение, указывает Джонсон, не требуют, чтобы обе стороны были уверены, что одержат победу. Все что нужно, так это чтобы их субъективные оценки вероятности победить были в сумме больше единицы. В современных конфликтах, замечает Джонсон, где туман войны особенно густ, а лидеры оторваны от реального положения дел, они могут оставаться самоуверенными дольше, чем в ходе мелких столкновений, в которых эволюционировали позитивные иллюзии. Нашему времени грозит и другая опасность: сегодня власть в государстве чаще всего берут в руки люди, которым свойственна как раз чрезмерная самоуверенность — большая, чем в среднем по популяции.

Джонсон ожидал, что войны, подогреваемые самоуверенностью, будут не так часты в демократиях, где свободный поток информации способен развеять иллюзии лидера, подставив их холодному ветру реальности. Но он обнаружил, что все меняет сам по себе поток информации, а не просто демократическая система правления. Джонсон опубликовал свою книгу в 2004 г., и выбор обложки был очевиден — известная фотография 2003 г.: Джордж Буш-мл. в форме пилота на борту авианосца, украшенного баннером «Миссия выполнена». Самоуверенность не сказалась на ходе войны в Ираке (если мы, конечно, не говорим о Саддаме Хусейне), но она оказалась фатальной для построения в Ираке демократии — эту миссию администрация Буша полностью провалила. Политолог Карен Альтер, которая проводила свой анализ до начала войны, показала, что администрация Буша была нетипично закрыта в процессе принятия решений[1435]. Словно иллюстрируя феномен группового мышления, команда Буша верила в собственную непогрешимость и сильные стороны, не хотела слышать никаких возражений, принуждала оппонентов к единомыслию и подавляла внутренние разногласия[1436].

Перед началом войны в Ираке министр обороны Дональд Рамсфелд сказал:

Джонсон, следуя наблюдению философа Славоя Жижека, заметил, что Рамсфелд упустил критически важную четвертую категорию — неизвестные известные, вещи, о которых мы знаем или должны бы знать, однако игнорируем их или замалчиваем. Именно неизвестные известные позволили умеренному инструментальному насилию (несколько недель шока и трепета) положить начало бесконечному обмену всеми другими видами насилия.

Образные выражения «надувать щеки», «нарываться на грубость», «задирать нос», «бросить перчатку» или «мериться длиной» описывают действие, которое не имеет никакого смысла, однако провоцирует борьбу за превосходство. Похоже, здесь мы сталкиваемся с категорией, кардинально отличной от хищнического, практического или инструментального насилия. Никакой осязаемой выгоды победитель не получает, при этом борьба за доминирование — один из самых смертоносных видов людских конфликтов. На одном конце шкалы магнитуд мы видели, что множество войн Эпох династий, суверенитета и национализма, в том числе и Первая мировая, велись из-за туманных претензий на национальное превосходство. На другом конце шкалы один из основных мотивов убийства — «ссоры по сравнительно банальным причинам; оскорбления, ругань, тычки и т. д.».

В своей книге об убийствах Мартин Дэйли и Марго Уилсон пишут, что «участники этих „банальных ссор“ ведут себя так, будто на кону стоят вещи поважнее отсутствия сдачи или свободного бильярдного стола, и нам следует с уважением и вниманием учитывать их точку зрения»[1437]. Стычки за доминирование не так нелепы, как кажется. В условиях анархии человек может защитить свои интересы, только подтверждая репутацию крутого парня, умеющего и готового постоять за себя. Решимость, конечно, можно продемонстрировать, отомстив обидчику по факту, но лучше обнаружить ее заранее, до того как ущерб будет вам нанесен. Чтобы ваши угрозы не казались пустым сотрясением воздуха, необходимо выставлять напоказ свою непоколебимость и готовность дать отпор, сообщая всем и каждому: «Не связывайся со мной!» Каждый хочет быть в курсе, на что способны остальные, если дело дойдет до драки, ведь, зная это, стороны смогут избежать ненужного кровопролития, не ввязываясь в стычки, исход которых предрешен[1438]. Если соотношение сил постоянно и всем известно, такое положение дел называется иерархией подчинения. Иерархия подчинения держится не только на грубой силе. Даже самый лихой примат не сможет выстоять в одиночку против троих. Чтобы доминировать, нужно уметь привлекать союзников, которые, в свою очередь, не выбирают себе команду случайным образом, но предпочитают объединяться с самыми сильными и умными[1439].

Ресурс, который непосредственно оспаривается в борьбе за доминирование, — это информация, поэтому доминирование во многом отличается от хищничества. Во-первых, если борьба за доминирование грозит перерасти в смертельную схватку, особенно между противниками, которые равны по силам и одурманены своими позитивными иллюзиями, то преимущественно они (и животные, и люди) довольствуются демонстрацией. Соперники хвастаются силой, потрясают оружием и балансируют на грани фола; состязание заканчивается, когда одна из сторон отступает[1440]. Для хищничества, напротив, самое главное — завладеть объектом желания.

Информация как ресурс, оспариваемый в борьбе за превосходство, осложняет ситуацию еще и тем, что насилие в этом случае привязано к обмену данными. Репутация — это социальная конструкция, фундамент которой — так называемое общее знание. Чтобы избежать схватки, соперники не только должны знать, кто из них сильнее, каждый из них еще должен знать, что все окружающие об этом знают, а еще — что окружающие знают, что он об этом знает и так далее[1441]. Брошенный публично вызов способен разрушить общее знание, поэтому борьба за превосходство ведется в общем информационном поле. Стычку может спровоцировать оскорбление, особенно в культуре чести и в культурах, одобряющих дуэли. Оскорбление воспринимается как физическая травма или похищение собственности, оно порождает страстное желание жестоко отомстить (и здесь к психологии доминирования примешивается психология мести, обсуждать которую мы будем в следующей части главы). Изучая уличное насилие в США, ученые установили, что для молодых мужчин, следующих кодексу чести, вероятность в течение ближайшего года совершить серьезное насильственное преступление максимальна[1442]. Кроме того, выяснилось, что в присутствии наблюдателей вероятность перерастания ссоры в драку удваивается[1443].