внутри. Теперь в попку Хикари свободно можно было даже просунуть руку до середины локтя, хотя сфинктер и внешнее колечко по-прежнему отчаянно пытались захлопнуться, и удерживали их лишь крепко сцепленные пальцы. Тогда Синдзи, медленно натянув плоть, словно тугую резину, слегка выдавил ее вперед и целиком накрыл толстый пенис собаки, захватив его вместе с большим налитым шаром в основании. Как только он отпустил руки, раздраженное до предела, уплотнившееся колечко моментально стянулось и, словно замок, заперло внутри себя весь ствол пениса вместе с основанием. И хоть пес уже не мог свободно водить членом по полости попки, теперь ничто не могло выдавить его обратно, несмотря на все сопротивление стенок кишечника, и намертво схваченный Макс, слегка озадаченный таким положением дел, задергал тазом, заставив пенис забиться в комке расширившийся плоти. Внешний край ануса вздыбливался, выгибался, но так и не выпускал из себя член, а пес, наловчившись и будто даже войдя во вкус, стал просто вертеть и дергать бедрами, завороженный столь необычными, но приятными ощущениями.

Синдзи к этому моменту уже оставил двух сестер и вернулся к Кодаме, которая так и продолжала находиться в прострации, потерянным взглядом взирая в пустоту. Поначалу, когда он высвободил ее из-под дивана и подтянул за петлю на шее к себе, та никак не отреагировала, но когда ее глаза скользнули по натужно стонущей Хикари, сжавшейся от напряжения и болезненно зажмурившейся, выдавливая капли слез, и по отрешенно покоящейся на полу Нозоми, чьи ноги со сведенными коленями так и остались прижаты к животу, поблескивая розовой кровью на коже бедер и сияя молочной массой вокруг раскрасневшейся киской, у девушки внутри вдруг что-то надломилось, словно вся горечь и мука из растерзанного сердца ударила колоколом в голове, и она всхлипнула и проскулила в тяжелом болезненном плаче. Но Синдзи не обратил на это никакого внимания, подтянув Кодаму к себе и перевернув ее на четвереньки, а после достал из-за пояса пистолет и направил дуло на младшенькую сестренку, схватив старшую за волосы.

— На коленях стоять, сука! Ноги расставить, голову вниз, лизать ее лицо. НЕМЕДЛЕННО!!!

Кодама застонала низким голосом, когда с ее же лица закапала накопившаяся рвотная масса со спермой прямо на бледное личико Нозоми, отчего та слегка дернулась и, кажется, начала медленно приходить в себя.

— Тебя тоже это касается, староста, хватит тут пыхтеть от натуги. Сейчас же опускай свою пустую головку и лижи сперму из киски сестры!

Надрывно зарыдав, трясущаяся на четвереньках Хикари подчинилась, высунула кончик языка и подавленно опустила его в розово-белесую массу между лепестками половых губ девочки, начав им помешивать вязкую жижу, словно взбитые сливки десертной ложкой.

— Чего ты там копаешься? Оплети губами щелку, запусти язык в дырочку и всасывай, что есть мочи. Быстрее, что б тебя! — он взвел курок пистолета и попутно тыкнул голову Кодамы вниз. — Тебя это тоже касается. Лижи ее лицо, пока не очухается. На остальное не обращай внимания.

Голова девочки к тому времени уже изрядно покрылась светлой пенистой кашицей неравномерной консистенции со стекающими растворившимися прожилками спермы, попавшими ей в рот и на глаза, и тут ощущение теплой влаги на лице, прерывистое дыхание сверху и у бедер, щекочущее чувство в разбитой киске, которую затеребило что-то маленькое и мягкое, раскрыв едва затянувшиеся раны и вернув гремящую боль, привели ее в чувства. Нозоми моргнула, мучительно свела брови, еще даже не осознав пережитое, но уже скривившись от ужаса, и еле слышно всплакнула.

— Тихо, моя хорошая, тихо… — вдруг произнесла Кодама неожиданно мягким и лишь слегка дрожащим голосом, свободной рукой начав гладить ее по голове. — Все будет хорошо… Самое страшное позади, не волнуйся… Все уладится… Все уладится…

Наклонившись, она высунула влажный липкий язык и стала медленно водить им по щекам девочки, слизывая с них собственную рвоту и собачью сперму, пот и слюни и оставляя широкие разводы — сначала медленно и робко, но, по мере того, как ничего не понимающая Нозоми зажималась все больше, начав трястись пот подавляемого плача и ужаса в душе, все быстрее и плотнее. Через некоторое время Кодама усилила нажим и ускорила темп, теперь уже лаская не только ее щечки, но и лоб, и губы, даже осмеливаясь запускать язычок в ее дрожащий рот. И причиной тому был не только страх, надломленный разум, разбитая душа или желание защитить сестру, но и действия Синдзи позади нее, который, наслаждаясь невиданным зрелищем двух сестер, языками ласкающих третью, тем не менее не забывал и о себе.

Его до предела напряженный, теперь уже вычищенный член наконец-то вырвался на свободу из брюк и замер в сантиметре от бедер взрослой девушки. Предвкушая наслаждение, Синдзи еще раз окинул взглядом Хикари — содрогающуюся от трения елозящего в собственной попке мощного обжигающего пениса Макса, но все же натужно лижущую переполненную семенем и кровью киску сестренки, и рассмотрел Кодаму — языком ласкающую лицо сестры, успокаивающую ее из последних сил выдавливаемыми теплыми словами голосом, с трудом подавляющим дрожь, плач и стон ужаса, девушку, чье зрелое и одновременно молодое тело манило свей притягательностью, беспомощно шатаясь от изнеможения на четвереньках. Синдзи голодным взглядом водил по ее красивой взмокшей спине, по круглым упругим ягодицам — еще не уплотнившихся мягкой прослойкой жира, но уже налившихся объемом и чарующей формой, по ее стройным крепким бедрам с блестящей чуть загоревшей кожей, по густым темным волосам, растрепавшимся вдоль шеи и слипшимся от влаги, и по киске — взрослой, соблазнительной, завлекающей своей вытянутой выпуклой формой и ровной щелочкой с воротником из сморщенных, но удивительно красивых губок, и вершиной капюшона клитора с натянувшейся уздечкой и ярко-розовой плотью влагалища. Руки Синдзи заскользили по ее бокам, остановившись на мягких наливных грудках, пусть и не очень больших, но ощутимо выпуклых, податливых и нежных, и пальцы слегка прижали соски вместе с темными пятнышками ареол, через секунду уплотнившимися и будто покрывшимися мурашками, а затем ладони устремились ниже, по ровному животику и холмику над лобком, пока не наткнулись на кисточку жестких волосиков, аккуратно подстриженных в виде ровной полоски.

— В-Все… наладится… моя хорошая… — слезный голос девушки ощутимо задрожал, хотя она так и не перестала лизать беззвучно плачущее лицо сестры. — Мы с-справимся… Все… б-будет… хо… хорошо…

Не в силах больше сдерживать себя, Синдзи перевел руки на бедра Кодамы, раздвинул ее плотные внешние губы, обнажив широкий вход во влагалище и ощутив податливость чуть налившейся тяжестью плоти, а затем подставил член