Наконец, мы еще раз напомним читателю, что «Муни-Робен» – этюд с натуры, изображающий деревенского охотника-браконьера, появился в «Revue des deux Mondes» уже в 1841 г.; что «Чертова Лужа» вышла в 1846 году, знаменитое же предисловие к ней появилось у Пьера Леру в его «Revue Sociale» еще в декабре 1845, а написан и прочитан сестре Шопена роман этот был уже осенью 1844;[759] что неоконченный роман из времен Революции 1789, где на сцене должны были быть местные деревенские поверья и деревенская жизнь, – «Г. Руссе» – начат был уже в 1847 г.; что «Франсуа-Найденыш» начал печататься в «Journal des Débats» 31 декабря того же 1847 года, где и закончился 14 марта 1848;[760] что даже сама «Фадетта» появилась уже 1 декабря 1848 г.

Значит, независимо от коренных общеевропейских и общеисторических литературных условий, мы должны признать, что и, в частности, события 1848 и 1849 годов, и вызванные ими ужас и желание уйти от кровавой действительности в идиллический мир деревенской простой жизни вовсе не являются действительными причинами (по теории контрастов) возникновения этих произведений. Если и следует принять на веру слова Жорж Санд из второго предисловия к «Маленькой Фадетте» (о том, что ужасы июньских дней 1848 г. и вся атмосфера гражданской войны с ее всеобщей ненавистью вызвали в писательнице желание и самой уйти в тихую, доверчивую и невинную жизнь простых людей, и по отношению к читателю быть «лишь любезной», т. е. рассказывать лишь приятные, тихие истории, ибо «и между читателями есть люди, страдающие от всеобщей злобы, огрубения и чувств мести») – то и это возможно признать лишь по отношению к одной этой повести, да и то, лишь придав этому впечатлению от политических событий значение отнюдь не причины, а лишь чисто-внешнего последнего толчка или повода к написанию этого романа. Нельзя оставить без внимания и того факта, что в первом предисловии к «Маленькой Фадетте», появившемся в декабре 1848 г., а написанном в сентябре и никогда впоследствии не перепечатанном в отдельных изданиях романа,[761] Жорж Санд говорила своему другу Роллина, что для того, чтобы убежать от ужасной действительности, она хочет «вернуться к своим барашкам», т. е. к своим пастушеским повестушкам, и написать «рассказ, который вместе с «Чертовой Лужей» и «Франсуа Найденышем» составлял бы серию деревенских повестей, которые мы назовем «Рассказами Коноплянщика» (Les Veillées du Chanvreur).

Итак, целых три повести и ряд очерков из беррийского быта были написаны до этого 1848 г. и органически связаны, в прошлом – с предшествовавшими произведениями, так называемыми социальными, а в ближайшем будущем – и с самой «Фадеттой». Кроме того, как читатель вскоре увидит, в предисловии «Найденыша» указывается и совсем другой, чисто литературный мотив, руководивший автором в выборе сюжета и выборе самой формы этих деревенских рассказов.

Вот потому-то мы не выделяем их в отдельную главу, не говорим о них после 1848 года, как всегда делается, а наоборот, рассматриваем их тотчас вслед за «Жанной» и за следующими за ней по времени, а по внутренним, органическим причинам предшествующими ей, двумя якобы специально «социальными» романами: «Мельником из Анжибо» и «Грехом г. Антуана».

Издание «Эндрского Просветителя» и хлопоты по приисканию редактора послужили причиной к примирению Жорж Санд с одним ее старым другом. Когда ее друзья-беррийцы, сотоварищи по основанию этой газеты: Дюверне, Флери и Плане – стали вербовать себе сотрудников и соредакторов, то они, как мы уже упоминали, обратились, между прочим, и к тому писателю, тоже беррийцу, кто был первым литературным руководителем и советником начинающей свою карьеру Жорж Санд – к Анри де-Латушу. Очевидно, этот старый мизантроп и ипохондрик, бывший, в сущности, человеком с нежнейшей и любящей душой, только и ждал повода, чтобы сделать несколько шагов навстречу своему «дорогому Жоржу», с которым был разлучен столько лет. И вот он написал ей 5 января 1844 г. чрезвычайно ее тронувшее, искреннее и простое письмо, в котором прямо говорил, что друзья ее обратились к нему за содействием основанной ею газете, что он очень рад протянуть руку ей, но просит ее сделать то же самое, а именно – дать маленькое удовлетворение его самолюбию и написать в ее парижском журнале «Revue Indépendante» полстранички о его сборнике стихов «Les Adieux», «где она найдет мало таланта, но несколько великодушных и искренних мыслей». Жорж Санд, видимо, тоже обрадовалась возможности примириться со своим старым ворчливым другом, порвавшим с ней некогда из-за каких-то, оставшихся ей непонятными, обид, из-за подозрения в мнимом желании уязвить его самолюбие,[762] – и поспешила немедленно исполнить его просьбу. Уже 10 января в «Revue Indépendante» появилась ее статья об «Adieux», затем там же были напечатаны неизданные стихотворения Делатуша, – и мир был заключен. В течение пяти дней: с 5 января по 10-е, Делатуш засыпал Жорж Санд, как в доброе старое время, записочками, в которых то предавался искренней радости по поводу их примирения, то пытался оградить свое самолюбие и достоинство от каких-то, будто бы случившихся прежде, несправедливостей и посягательств на умаление этого достоинства, но, наконец, лед был сломан, Делатуш появился в квартире Орлеанского Сквера, увидел нежно любимую им «толстушку Соланж», ставшую 16-ти летней красивой девушкой, познакомился с Шопеном и Морисом, а главное – вновь увиделся со своим «дорогим Жоржем»! И тотчас же, будто и не прошло с тех пор 11 лет, принялся по-старому поклоняться ее таланту, разбирать и критиковать ее произведения, давать советы, хлопотать об ее литературной славе и литературных выгодах.

А в ту пору Жорж Санд, как мы знаем, со времени своего ухода из «Revue des deux Mondes» не имевшая прежнего определенного ежемесячного заработка, почти ничего не получавшая от «Revue Indépendante», а вместе с тем, поддерживавшая и предприятие Леру (машину) и нуждавшаяся в больших деньгах для издания собственного Эндрского «Просветителя», – только что начала писать «Жанну» и подумывала, как бы ее повыгоднее издать или продать, чтобы быть в состоянии покрыть все эти расходы. И вот Делатуш сразу принимается хлопотать о напечатании «Жанны» в какой-нибудь газете или журнале, или об отдельном издании ее каким-нибудь хорошо оплачивающим издателем. После долгих переговоров с разными «деловыми людьми» и издателями: Фалампеном, Дюрмоном, Буллэ, Ла-Шапеллем, Антенором Жоли (издававшим тогда «Courrier Français» и бывшим в то же время директором театра Ренессанс) и другими – в конце концов, «Жанна» была передана в руки знаменитого доктора Верона, собравшегося тогда преобразовать «Constitutionnel» на грандиозных началах