Шкура льва не почувствовала холода, слишком согретая знаками внимания дочери Цезаря. Помпей просто кивнул и улыбнулся. Ему даже в голову не пришло спросить, что именно хочет Цезарь сделать в этой провинции.

— Не терпится начать, да? Не вижу препятствий, Цезарь. — Он нетерпеливо заерзал. — Это все? Я должен идти домой, к Юлии. Не хочу, чтобы она подумала, будто у меня есть подружка!

И он ушел, хихикая над своей шуткой.

— Нет хуже дурака, чем старый дурак, — заметил Красc.

— Будь снисходителен, Марк! Он же влюблен.

— В себя. — Мысли Красса перешли от Помпея к Цезарю. — Что ты задумал, Гай? Почему тебе нужна Галлия сразу?

— Помимо всего прочего — набрать побольше легионов.

— Приходит ли Магну мысль, что ты намерен превзойти его как величайшего завоевателя в Риме?

— Нет, пока мне удавалось это скрывать.

— Ну, признаю, удача определенно тебя не покидает. Дочь другого человека выглядела бы как Теренция, но твоя — замечательна как внутри, так и снаружи. Многие годы она будет держать его в рабстве. И однажды он проснется и узнает, что ты затмил его.

— Непременно, — уверенно сказал Цезарь.

— И тогда, невзирая на Юлию, он превратится в твоего врага.

— Я подумаю об этом, когда это произойдет, Марк.

Красc фыркнул.

— Ты так говоришь! Но я знаю тебя, Гай. Правда, ты не пытаешься перепрыгнуть препятствие, пока оно не появилось. Однако нет таких непредвиденных обстоятельств, о которых ты не думал за годы до того, как они случались. Ты хитрый, ловкий, творческий и смелый.

— Очень хорошо сказано! — сказал Цезарь с блеском в глазах.

— Я понимаю, что именно ты планируешь, когда будешь проконсулом, — продолжал Красc. — Ты завоюешь все земли и племена к северу и востоку от Италии, пройдя маршем вниз по Данубию к Эвксинскому морю. Однако Сенат контролирует общественный кошелек! Ватиний может сделать так, что Плебейское собрание даст тебе Италийскую Галлию вместе с Иллирией, но за фондами ты все равно должен будешь обратиться к Сенату. Сенат не захочет дать тебе денег, Цезарь. Даже если boni не начнут визжать от ярости, Сенат традиционно откажется оплачивать агрессивные войны. Вот где Магн был вне конкуренции. Все его войны велись против официальных врагов Рима — Карбона, Брута, Сертория, пиратов, двух восточных царей. А ты предлагаешь ударить первым, выступить завоевателем. Сенат этого не одобрит. Многие из твоих сторонников тоже будут против. Войны стоят денег. У Сената есть деньги. Но ты их не получишь.

— Ты не говоришь мне ничего такого, чего я уже не знаю, Марк. Я не собираюсь обращаться в Сенат за помощью. Я сам найду средства.

— Из своих кампаний? Очень рискованно!

Ответ Цезаря прозвучал странно.

— Ты все еще намерен аннексировать Египет? — спросил он. — Мне интересно знать.

Красc очень удивился перемене темы разговора.

— Я бы очень этого хотел, но не могу. Boni умрут, но не разрешат.

— Хорошо! Тогда у меня будут деньги, — сказал Цезарь, улыбаясь.

— Я заинтригован.

— Все станет ясно в свое время.

Когда на следующее утро Цезарь пришел в дом Силана, чтобы увидеться с Брутом, он застал там только Сервилию. Он сразу заметил, что она смотрит на него сердито лишь потому, что этого требует ситуация, а не потому, что ее чувства ранены. На ее шее висела массивная золотая цепь, на которой покачивалась золотая сетка с огромной жемчужиной цвета розовой клубники. Платье ее было чуть бледнее, но такого же оттенка.

— Где Брут? — спросил Цезарь, поцеловав ее.

— Недалеко, у своего дяди Катона, — ответила Сервилия. — Ну и услугу ты мне оказал, Цезарь!

— Юлия уже давно чувствовала к нему симпатию, — сказал Цезарь, усаживаясь. — Твоя жемчужина выглядит великолепно.

— Мне завидуют все женщины Рима. А как Юлия? — ласково спросила она.

— Я не видел ее, но, если судить по Помпею, она очень довольна. Считай, тебе и Бруту повезло, что помолвка была разорвана, Сервилия. Моя дочь нашла свою любовь, а это значит, что ее брак с Брутом долго бы не продлился.

— Так сказала и Аврелия. О, я бы убила тебя, Цезарь, но Юлия всегда была его идеей, не моей. После того как мы с тобой стали любовниками, я считала их помолвку средством удержать тебя. Но это было очень неудобно, раз все узнали о нас. И инцест — это не для меня. — Сервилия скорчила гримасу. — Инцест принижает.

— Что ни делается, все к лучшему.

— Банальности тебе не идут, Цезарь.

— Они никому не идут.

— Что заставило тебя прийти к нам так скоро? Благоразумный человек держался бы некоторое время в стороне.

— Я забыл передать послание от Помпея, — ответил Цезарь, и глаза его озорно блеснули.

— Какое послание?

— Если Брут захочет, Помпей будет счастлив отдать за него свою дочь взамен моей. Он говорил это совершенно искренне.

Сервилия вскинулась, как египетская гадюка.

— «Искренне»! — прошипела она. — «Искренне»? Можешь сказать ему, что Брут скорее вскроет себе вены! Мой сын женится на дочери человека, который казнил его отца?

— Я передам ему твой ответ, но немного тактичнее, поскольку он — мой зять.

Цезарь протянул к ней руку. По выражению его глаз Сервилия поняла, что он не прочь развлечься. Она поднялась.

— Большая влажность для этого времени года, — сказала она.

— Ты права. Надо меньше надевать на себя. Это поможет.

— По крайней мере, Брута сейчас нет и весь дом в нашем распоряжении, — сообщила Сервилия, ложась с ним в постель, которую не делила с Силаном.

— Твой цветок самый восхитительный, — лениво заметил Цезарь.

— Да? Я не замечала. Кроме того, нужен эталон для сравнения. Хотя я польщена. В свое время ты достаточно нанюхался в спальнях Рима.

— Да, я собрал много букетов, — серьезно ответил он, работая пальцами. — Но твой — лучший, не говоря уже о том, что он самый ароматный. Такой темный, почти тирского пурпура, с такой же способностью меняться с изменением освещения. А твой черный мех… такой мягкий. По-человечески ты мне не нравишься, но я обожаю твой запах.

Сервилия шире раздвинула ноги и наклонила к себе голову любовника.

— Тогда наслаждайся им, Цезарь, наслаждайся им! — крикнула она. — Ecastor! Ты замечательный!

* * *

Птолемей XI Теос Филопатор Филадельф по прозвищу Авлет (Флейтист) взошел на престол Египта в пору диктаторства Суллы, вскоре после того как разгневанные граждане Александрии разорвали на куски предыдущего царя, пробывшего на троне всего девятнадцать дней. Так они отомстили ему за то, что он убил их любимую царицу, свою жену.