— Я в ней разочаровалась, — пробормотала Сервилия.

— Тогда радуйся за Брута, что он свободен.

Аврелия поднялась. Евтих, не дожидаясь приказания, принес сладкое вино и маленькие пирожные.

— Жидкость всегда сама определяет свой уровень, ты согласна? — спросила мать Цезаря, наливая вино и воду в драгоценные сосуды. — Если Помпей нравится Юлии — а он ей нравится! — в таком случае Брут никогда не понравился бы ей. И это — вовсе не пятно на твоем сыне. Посмотри на это положительно, Сервилия, и убеди Брута сделать то же самое. Он еще найдет кого-нибудь.

Свадьба Помпея Великого и дочери Цезаря состоялась на следующий день в храмовом атрии Общественного дома. Поскольку это был несчастливый месяц для свадеб, Цезарь принес жертву за свою дочь везде, где, как он считал, это может ей помочь, а его мать обошла все женские божества, также принося жертвы. Хотя нерасторжимый патрицианский брак confarreatio уже давно вышел из моды даже среди патрициев, но, когда Цезарь предложил Помпею заключить такой брак, Помпей сразу же согласился.

— Я не настаиваю, Магн, но мне бы этого хотелось.

— Согласен! Цезарь, для меня это последний брак.

— Надеюсь. Развод при confarreatio невозможен.

— Не будет никакого развода, — уверенно сказал Помпей.

Юлия была в свадебном наряде, который Аврелия соткала для себя сама сорок шесть лет назад. Она считала, что он тоньше и мягче любого платья, купленного на улице Ткачей. Волосы невесты, густые, прямые и такие длинные, что она могла сесть на них, были разделены на шесть локонов и подняты вверх, под тиару, идентичную той, что носили весталки, из семи свернутых шерстяных жгутов. Платье было шафранового цвета, туфли и тонкая вуаль — цвета яркого пламени.

И невеста, и жених должны были выставить по десять свидетелей — трудная задача, когда церемония предполагалась тайной. Помпей решил эту проблему, позвав десять клиентов из Пицена, которые находились в городе, а Цезарь пригласил Кардиксу, Бургунда, Евтиха (все — уже много лет граждане Рима) и шесть весталок. Поскольку свадебный ритуал проводился по церемонии confarreatio, для него сделали специальное сиденье, соединив два стула и покрыв их овечьей шкурой. Должны были присутствовать flamen Dialis и великий понтифик. И это условие также не составило проблемы, поскольку Цезарь являлся великим понтификом и раньше был flamen Dialis (до самой его смерти другого не изберут). Аврелия, десятая свидетельница Цезаря, выступала как pronuba, почетная матрона.

Когда прибыл Помпей, одетый в пурпурную триумфальную тогу, расшитую золотом, а под ней в триумфальную тунику, расшитую пальметтами, маленькая группа собравшихся так и ахнула от восторга. Жениха сопроводили к сиденью, накрытому овечьей шкурой, где уже ждала Юлия с вуалью на лице. Устроившихся рядком Помпея и Юлию Цезарь и Аврелия накрыли огромной вуалью цвета пламени. Аврелия взяла их правые руки и связала вместе кожаной полоской, что являлось символом их союза. С этого момента они считались мужем и женой. Затем разломили пополам священный полбенный пирожок, и каждую половинку съели жених и невеста, а свидетели торжественно удостоверили, что все сделано как положено и теперь они муж и жена.

После этого Цезарь принес в жертву свинью и посвятил ее сочные части Юпитеру Полбенному — тому аспекту Юпитера, который отвечал за обильный рост самой древней в мире пшеницы, двузернянки. Поскольку брачный пирожок был именно из такой пшеницы, этот Юпитер также отвечал и за плодовитые браки. Пожертвование целого животного понравится богу и отведет неудачу от брака, заключенного в мае. Никогда ни один жрец или отец не трудились так, как Цезарь, чтобы рассеять плохие предзнаменования майского брака.

Угощение прошло весело, гости были счастливы, а молодые — вне себя от восторга. Помпей просто сиял, не отпускал руки Юлии. Затем они вышли из Общественного дома и направились к большому, великолепному дому Помпея на Каринах. Помпей поспешил вперед, чтобы все подготовить, а три маленьких мальчика сопровождали Юлию и гостей. Помпей уже ждал на пороге, чтобы перенести через него свою жену. Внутри стояли чаши с огнем и водой, к которым он подвел молодую жену. Помпей влюбленно смотрел, как сначала Юлия провела над огнем правой рукой, а потом опустила ее в воду, чтобы оградиться от злых духов. Теперь она стала хозяйкой дома, повелевала его огнем и водой. Аврелия и Кардикса, каждая побывавшая замужем по одному разу, поведи ее в спальню, раздели и уложили на кровать.

После того как две пожилые женщины ушли, в комнате стало очень тихо. Юлия села в кровати, обняла колени, волосы рассыпались, почти закрыв ее лицо. Комната была не похожа на ее маленькую спаленку. Она была больше столовой в Общественном доме. И такая шикарная! Везде позолота, убранство выдержано в черно-красных тонах, рисунки на стенах — серия панелей, изображающих различных богов и героев в сексуальных позах: Геркулес (который должен был быть очень сильным, чтобы выдержать вес гигантского пениса) с царицей Омфалой, Тезей с царицей амазонок Ипполитой (невзирая на обычаи амазонок, у нее сохранились обе груди), Пелей с морской богиней Фетидой (он занимался с ней любовью, хотя сверху она была каракатицей и только снизу — женщиной). Зевс атаковал печальную телицу (Ио, дочь аргосского царя, возлюбленную Юпитера, превращенную ревнивой Юноной в корову). Венера и Марс сталкивались, как два военных корабля. Аполлон нацеливался войти в дерево с наростом, напоминающим женские гениталии (возможно, это нимфа Дафна?)

Аврелия была чересчур строга, чтобы разрешить подобное живописное убранство в своем доме, но Юлия, молодая римлянка, была знакома с эротическим художеством и ничего не имела против. В некоторых домах, которые она посещала, эротика не ограничивалась спальней. Когда она была еще ребенком, то хихикала, увидев фривольные сценки. Позднее пыталась представить нечто похожее между собой и Брутом — и это казалось ей невозможным. Девственницу интриговало эротическое искусство, но она не воспринимала его как реальность.

Помпей вошел в комнату босиком, одетый в тунику, расшитую пальметтами.

— Как ты себя чувствуешь? — с волнением спросил он, подходя к кровати осторожно, как собака к кошке.

— Очень хорошо, — серьезно ответила она.

— И… все в порядке?

— О да. Я любовалась картинами.

Он покраснел, взмахнул руками.

— У меня не было времени что-то сделать с ними. Извини, — пробормотал он.

— Если честно, я не возражаю.

— Муции они нравились.

Помпей сел на край кровати.

— Тебе приходится переделывать свою спальню всякий раз, когда ты меняешь жен? — спросила Юлия, улыбаясь.

Это, казалось, ободрило его, он тоже улыбнулся.

— Это разумно. Женщинам нравится украшать дом по-своему.

— Я тоже так поступлю. — Она протянула руку. — Не нервничай, Гней. Можно мне называть тебя Гней?

Он сжал ее руку.

— Мне больше нравится Магн.