против маргинализации в действиях буракумин. Деятельность других групп молодых айнов ориентировалась на движения туземных народов, возникавших по всему миру. События внутренней жизни, особенно празднества, устроенные в Саппоро в 1968 г. в честь столетия реставрации Мэйдзи и «истории Хоккайдо», также давали свой эффект. Проведенные под контролем императора и потребовавшие больших расходов, эти празднества не подразумевали участия в них айнов. Их режиссеры не нашли для них места ни в заново отстроенной «Деревне первопроходцев», ни в Музее развития, за исключением тех картин, где они изображались в качестве проводников и носильщиков первых исследователей.

Все айны были возмущены исторической амнезией, проявившейся в 1968 г. Казалось, она отрицала само их существование. В ответ на это, некоторые группы, такие как Общество Утари [ «Нашего народа»], которое являлось преемником Общества айнов, оказывали давление на центральное правительство, чтобы выжать из него 12 миллионов йен на финансирование проектов по развитию, подобных тем, которые были осуществлены в общинах буракумин. Более радикально настроенные, и, как правило, более молодые, айны позаимствовали у буракумин тактику угроз. Они успешно добились отмены телевизионных программ, которые изображали их в негативном свете, заставили принести извинения те журналы, которые печатали на своих страницах дискриминационные карикатуры, и провели кампанию против крупнейшего бюро путешествий в стране, после того как оно начало рекламировать посещение «настоящей деревни айнов» и познакомиться с «древними обычаями и культурой знаменитых волосатых айнов»{407}.

Возраставшее позитивное ощущение самоидентификации, ставшее очевидным в 70-е и 80-е, вызвало интерес к истории и культуре айнов. В огромном количестве общины начали организовывать празднества, на которых выступали носители языка айнов, декламировались произведения устного народного творчества, представлялись восстановленные танцы и демонстрировались традиционные костюмы. Активисты даже создали новую символику айнов. В 1973 г. появился флаг айнов, и люди начали с тоской говорить об айнумосири («тихое место, где обитают люди»). Это понятие обозначало одновременно и мифический золотой век, и физическое место, где айны жили коммунами в идеализированной гармонии с природой, до того как их подчинили японские колонизаторы. После перемены в самовосприятии, Общество Утари, которое заявляло, что представляет половину из 17 000 айнов, проживающих на территории Японии, сформулировало свои взгляды на будущее. Они были опубликованы 27 мая 1984 г. Этот документ, озаглавленный «Новый закон об айнах», представлял собой законопроект, который признавал этническую и экономическую «уверенность в своих силах» туземных народов Японии, позволял им сохранять свой язык и культуру, запрещал любые формы расовой дискриминации и гарантировал им основные права человека и полное участие в политическом процессе.

Корейцы в конце столетия образовывали самое крупное этническое меньшинство Японии. Около 90 % из приблизительно 700 000 корейцев, проживавших в Японии, были детьми, внуками и правнуками тех мужчин и женщин, которые приехали в Японию, по своей воле или нет, во время колониального периода. После аннексии 1910 г. Япония предоставила корейцам определенные прерогативы, такие, как льготное право устраиваться на работу по всей империи. Однако когда в действие вступил Мирный договор Сан-Франциско, японское правительство лишило всех прав тех корейцев, которые оставались на территории страны. Они были низведены до статуса иностранцев, за которыми сохранялось лишь право постоянно проживать в Японии. Япония даровала гражданство только на основании принадлежности к титульной нации (jus sanguinis, «закон крови», который противопоставляется jus soli, «закону почвы»), а процесс натурализации был технически весьма сложным, который усугублялся бюрократами со стальным взглядом и язвительным языком, смотревшими свысока на запуганных просителей. Поэтому большинство корейцев, оставшихся в Японии после 1952 г., проживали там без полных гражданских прав. Это относилось и к их потомкам, несмотря на то что подавляющее их большинство родилось в Японии, провело там всю свою жизнь, закончило японские школы и говорило исключительно по-японски.

Вдобавок к ограничениям в сфере прав, корейское меньшинство было вынуждено терпеть те же проявления социальной и экономической дискриминации, что и другие маргинализированные группы. Их ожидали насмешки в школьном дворе, шушуканье за спиной в супермаркете, свободная жилплощадь, которая неожиданно превращалась в уже занятую, помолвки, которые разбивались, когда родительское несогласие становилось непереносимым, отстранение от квалифицированной работы, после того как выяснялась настоящая этническая принадлежность, а также давление на успешных спортсменов и артистов, чтобы те признали себя японцами. Иногда недостаток легального положения сочетался с социальным предубеждением, и тогда корейцы оказывались в особенно уязвимом и досадном положении. В августе 1945 г. в общей сложности 17 000 корейцев находились в Хиросиме и Нагасаки. Многие из них были призваны на работы на фабрики, производящие военные материалы. Приблизительно 40 000 из них погибли во время атомных бомбардировок или в течение ближайшего года, в связи с увечьями и болезнями, полученными в результате ядерной атаки. В 1959-м, а затем снова, в 1968 г., японское правительство принимало законы относительно специальных медицинских служб, льгот по медицинскому обслуживанию и налоговому обложению для тех, кто потерял трудоспособность или заболел в результате атомных бомбардировок. Хотя ни один из этих законов не указывал на национальную принадлежность тех, на кого было направлено их действие, за 20 последующих лет менее 500 корейцев из 7000, переживших бомбардировки и по-прежнему проживавших в Японии, получили хоть какие-то выгоды. В основном это было связано с юридическими трудностями, связанными с подтверждением факта их нахождения в Хиросиме и Нагасаки во время бомбардировок. Лишившись компенсаций, они получили еще один удар, когда муниципальные власти отказались выдать им разрешение на установление стелы в память о погибших корейцах рядом с японским мемориалом в Парке Мира в Хиросиме.

Подобно другим меньшинствам, корейцы присоединились к борьбе против дискриминации и предубеждений позднего периода эпохи Сева. Лидеры общины требовали, чтобы корейские кварталы были включены в список зон, где осуществляются проекты общественных работ, группы граждан обнародовали вопиющие примеры проявления нетерпимости, а отдельные корейцы подавали в суд за проявление дискриминации со стороны компаний. В 1989 г. Молодежная корейская ассоциация в Японии направила в Комиссию ООН по правам человека письмо, в котором излагались основные требования корейского меньшинства. Среди них выделялись требования предоставления прав человека корейцам как «бесспорным членам японского общества», свободы «в выборе работы и занятиях экономической деятельностью», доступ к социальному обеспечению, права голосовать на выборах в местные органы власти и выставлять на них свои кандидатуры, а также принять более действенные меры по отношению к корейцам — жертвам атомных бомбардировок.

Несмотря на все беды, через которые пришлось пройти меньшинствам, даже самым радикальным активистам пришлось признать, что протесты, а также другие, более позитивные способы заявить о себе, в заключительные десятилетия XX в. смогли улучшить ситуацию. Для буракумин, айнов и корейцев, равно как и для этнических китайцев, выходцев