Селкирк поднялся с места, подумав: будь он Чарли Марчантом, ни за что бы не покинул «Монастыря», как он про себя окрестил это место. Не то что в море не вышел бы, в город дорогу позабыл.

Ему припомнились письма, которые он посылал Амалии, когда работал в доках. Жалкие, нескладные строчки. Она никогда на них не отвечала. Быть может, из вежливости?

– Меня не оставляет мысль, что Луиш каким-то образом почуял возвращение судна, – вновь заговорила миссис Марчант. – Мы приучили его лаять во время тумана на всякий случай: если кто не заметит свет маяка, то, по крайней мере, услышит гавканье. Так что возможно он всего лишь лаял на эту белизну. Тот звук… Его ни с чем нельзя было спутать. Я услышала треск, с каким ломается обшивка парусника. Но никаких криков не последовало, и я решила…

– Решили, что команда спаслась на шлюпке, – закончил за нее Селкирк, когда стало окончательно ясно, что миссис Марчант не собирается завершать фразу.

Впервые за несколько минут она посмотрела ему в лицо, и ее губы вдруг скривились в улыбке.

– Из вас вышел бы отменный плюшевый жираф, – произнесла она.

У Селкирка защемило сердце. Неужели ему придется выставить отсюда несчастную помешанную?

– Миссис Марчант, теперь уже поздно. Нам пора собираться в город.

Если она и уяснила смысл его слов, то ничем этого не выказала, только улыбка ее погасла.

– Я знала, это было их судно, – она опустилась в кресло, скрестив ноги в лодыжках. – Кто еще мог плавать здесь посреди зимы? Я принялась кричать, стучать кулаком по стеклу, но быстро сообразила, что если они покинут тонущее судно на шлюпке, то наверняка заблудятся в тумане. Братья Кендалл были опытными моряками, мистер Селкирк, однако та белая пелена, то ли рухнувшая из самого чрева неба, то ли поднявшаяся из глубин моря, была непроницаемой как мрамор. Затем, словно это туман, а вовсе не корабль Чарли, налетел на камни и разбился вдребезги, завеса вдруг треснула, распавшись рваными лоскутами. Так налетает снежная буря – вот на что это было похоже. Как океан может менять свое настроение за доли секунды? Разве подобное возможно, мистер Селкирк?

Селкирк не ответил. Однако теперь он вроде бы понял, почему моряки из «Ворвани и Гарпуна» называли далекие манящие проблески солнца «улыбкой дьявола».

– Я сбежала вниз, намереваясь отвязать шлюпку и отправиться их спасать, но волны… Волны, рыча, пожирали друг друга, и я поняла, что придется ждать. Слезы льдинками затвердевали на моих щеках. На мне был только домашний халат, ветер продувал его насквозь. Позади хлопала незапертая входная дверь. От ярости и страха я вновь принялась кричать. Но всмотревшись, рухнула на колени, вознося молитвы благодарности. Он был там, мистер Селкирк, корабль моего Чарли. По крайней мере, что-то еще держалось на плаву, и можно было надеяться, что этого достаточно. Я различила нос, палубу бака, обломок мачты. Быстро оделась и отправилась за помощью. Лошади мы не держали, Чарли их не любил, поэтому всю дорогу в город я пробежала бегом. Меня не покидало странное ощущение, что я заблудилась. Хотя заблудиться было совершенно невозможно: в те времена тропа была нахоженной, даже и сейчас, полагаю, у вас не возникло особых проблем, не правда ли? Я не чувствовала своего тела, будто потеряла его. Вокруг были только снег и песок, ветер нес их из дюн. И холод. А мой Чарли был где-то там. Помню, что подумала: «Так себя чувствует брукса. Вот почему она мучает путников». А еще я подумала, что, чего доброго, превратилась в нее.

– Кто такая эта брука? – недоуменно поежился Селкирк.

– Не брука, а брукса. Она… вроде банши. Вам знакомо это слово? Дух, не принадлежавший никому. Ужас, существующий сам по себе.

От разыгравшегося ли воображения, или это происходило на самом деле, но Селкирку показалось, что темень за окнами сгустилась. Если он немедленно со всем этим не покончит, ему придется заночевать на маяке.

– Миссис Марчант, давайте вы закончите свою историю по пути в город?

– Что? – смотрительница вздрогнула, как будто он отвесил ей пощечину.

– Миссис Марчант, вы сознаете цель моего визита? За вашими вещами пошлем кого-нибудь потом. Вы не обязаны сегодня же покидать маяк, но так всем было бы проще. А я вас провожу, удостоверюсь, что с вами…

– Добежав до Уинсетта, – произнесла миссис Марчант, глаза которой вновь вперились в лицо Селкирка, а на губах появилась странная, далекая улыбка, – я бросилась к первому же освещенному окну. Окну дома Селкирка-свечника, вашего дядюшки.

Селкирк невольно втянул голову в плечи, припомнив тяжелые дядины оплеухи.

– Добрейшей души человек, – говорила она, не замечая отвисшую челюсть слушателя. – Он меня впустил. В мастерской было так тепло… Мне показалась, что он просто жизнь мне спас. Вернул мне мое тело. Пока я отогревалась, мистер Селкирк, презрев завывания метели, обежал весь город, созывая людей. Пришли многие: матросы, китобои… Отец Чарли и старший из братьев Кендаллов. Собралось человек пятнадцать, не меньше. Большинство их тут же сели на лошадей и поскакали на мыс. Ваш дядя дал мне две кофты и оверкот, и сам пешком отправился со мной в обратный путь, убеждая, что все будет хорошо. Уже на подходе он добавил, что парней наверняка теперь сняли с мели, и сейчас они живехонькие дожидаются дома.

Селкирк решил, что женщина безотчетно приукрашивает свои воспоминания. Его дядюшка – добрейшей души человек? Как же! Дядя был нелюдимом, если с кем и разговаривающим, то о литье свечей. Сама мысль, что он пустит кого-то греться в свою мастерскую, потом, рискуя жизнью, бросится поднимать город, и это все только для того, чтобы спасти богатенького бездельника, выглядела полнейшей чушью.

Впрочем, к тому времени, когда отец отправил Селкирка в Уинсетт, городок уже загибался. Дядюшкина жена умерла какой-то странной смертью, о которой предпочитали не распространяться. Может, и правда его дядя прежде был другим? Хотя вероятнее всего, он был тогда не только сварливым выпивохой, но еще и старым распутником.

– До маяка мы добрались уже в сумерках. Старший Кендалл и четверо моряков четырежды пытались доплыть на шлюпке до косы, но прибой выбрасывал их обратно на берег. Теперь они грелись внутри, чтобы не подхватить воспаление легких. «Завтра, – сказал мне один из них. – Даст бог, завтра мы до них доберемся, лишь бы парни продержались». Едва он договорил, мистер Селкирк, – это было перед тем, как солнце окончательно скрылось за горизонтом, – буря на минуту стихла, и мы их увидели. Они действительно были там.

Единственная слезинка скатилась на ее правую щеку. Миссис Марчант перешла на едва слышный шепот.

– Это казалось даром небес, словно увидеть любимого в раю. Я выбежала наружу, принялась кричать, прыгать, размахивать руками, но они, конечно, не услышали. Да и не до того им было. Они что-то делали на палубе. Я сразу узнала Чарли. Он сидел на баке, укутанный во множество одежек и в чьей-то чужой шапке. В тот момент Чарли походил на мою монахиню, мистер Селкирк, – она слабо улыбнулась. – Ту, у которой лицо скрыто под бандо, помните? Я еще держала ее на коленях. Эту куклу я сделала в честь тогдашнего Чарли.