Селкирк в недоумении уставился на нее. Она что, празднует эти события?

– Братья Кендаллы возились в средней части судна. Их рыжие головы сияли на фоне окружающей хмари, словно два солнышка. «Воду откачивают, – сказал отец Чарли. – Судно, должно быть, дало течь, вот они и пытаются удержаться на плаву».

Хотя улыбка миссис Марчант померкла, она полностью не исчезла с губ.

– Я спросила, как долго они смогут это продолжать. На самом же деле меня беспокоило, сколько часов они уже этим занимаются. Несчастные, прекрасные мальчики. Небо прояснилось всего на какие-то считаные минуты, из-за горизонта наползли новые тучи, и словно морское чудовище восстало из яростных волн. Однако прежде чем снег и мрак скрыли от нас кораблик, ребята распрямились и разом посмотрели… Простите меня, мистер Селкирк.

Слез Селкирк не видел, а она не вытирала лица. Просто сидела в кресле, тихонько вздыхая. Он растроганно смотрел на миссис Марчант.

– Старший из Кендаллов, стоявший рядом со мной, прошептал: «Эх, где ж ваша снаряга, братцы?..». Кендаллы… Понимаете, они сняли верхнюю одежду. Тут только до меня дошло, почему я вижу их волосы. Они продолжали откачивать воду, но шапок не надели. Я всю жизнь прожила среди моряков, мистер Селкирк, все мужчины из моего рода ходили в море задолго до того, как мы прибыли в эту страну. Мой отец, прежде чем послать за нами, плавал тут китобоем. Так что я хорошо знала, что это значит.

– И что же?

– Кендаллы сдались. Сдались, хотя до берега оставалось каких-нибудь сто ярдов. Наверное, решили, что так и так не переживут ночь. Помощь должна была подоспеть до рассвета, и никак иначе. Либо остатки судна затонули бы, либо их убил бы холод. Они просто ожидали своего конца, не от того, так от этого. Но не Чарли, только не мой Чарли! Он не запрыгал от радости, просто прижался к лееру, но я-то знала, что он меня заметил, мистер Селкирк. Чувствовала это. Сколько бы шапок не скрывали от меня его глаз, я всегда чувствовала своего Чарли. А потом опять пошел снег. И наступила ночь. Когда мы их увидели в следующий раз, они цеплялись за такелаж.

Селкирк уже распрощался с надеждой покинуть Уинсетт до утра. В конце концов, система функционирующих маяков и обученного персонала, в которую Служба маяков вложила столько труда, могла и подождать лишний зимний денек.

– Это произошло в полдень следующего дня. Шторм был капризом природы. А может быть, он вообще не имел отношения к природным явлениям. Иначе как объяснить, что столь сильный ветер не смог прогнать тучи? Казалось, этих мальчиков сжала в своих ледяных когтях метель… моего мальчика… И не желала выпускать добычу. Те из моряков, которые еще не слегли в лихорадке, пять раз пытались до них добраться, но не смогли отойти от берега дальше, чем на пятнадцать ярдов. Ледяной дождь был похож на адские стрелы. После последней попытки большинство собралось внутри маяка, я пошла приготовить им чаю и проверить больных, а заодно унять Луиша, лаявшего с самого рассвета. Тогда-то я и услышала крик отца Чарли. Выбежала наружу. Никогда, ни до, ни после, я не видала подобного света, мистер Селкирк. Снег и ветер отнюдь не утихли, тучи низко летели над морем, однако судно, на котором были наши мальчики, было прекрасно видно. Они продолжали цепляться за такелаж. Братья Кендаллы надели свои шапки и куртки, закутавшись как можно плотнее, и сидели, продев руки между вантами. Чарли забрался повыше, скрючился и, опустив голову, глядел то ли на братьев, то ли на палубу. Я надеялась, что они беседуют друг с другом или поют песни, чтобы поддержать дух. Потому что их судно… Вы когда-нибудь видели зыбучие пески, мистер Селкирк? Так вот, все было совсем так же. Просвет в небе длился минуту, не больше. За это время судно погрузилось в воду чуть ли не на фут. Тонущий корабль – единственное, что там еще двигалось.

– Я вот чего не могу понять, – перебил ее Селкирк. – Они же налетели на песчаную косу, так? Или на камни… Почему они просто не покинули судно?

– Чтобы выбраться, им пришлось бы спуститься в воду, после чего они бы замерзли в мгновенье ока. Все, что им оставалось, – это цепляться за такелаж. Они и цеплялись. Те из моряков и китобоев, которые еще остались на ногах, вышли наружу и окружили нас с отцом Чарли. Отчего-то зрелище их корабля воодушевило нас. Накренившаяся мачта вернула нам свирепую решимость. Уже в темноте шлюпке удалось приблизиться к судну. Снег не прекратился, но ветер немного утих. Его шум так долго стоял у нас в ушах, поэтому, наверное, сначала никто ничего не понял. Тех, кто был совсем плох, вроде старшего из Кендаллов, отправили в Уинсетт на лошадях. Мы надеялись, что оставшиеся в городе китобои смогут поставить парус на стоящий в гавани бриг и попробуют добраться до Чарли с моря, погода это уже позволяла. Мне казалось, что с той стороны доносятся какие-то новые звуки, а в какой-то момент я даже увидела мачту спасительного судна. Но, разумеется, бриг не мог поспеть так скоро. На самом деле мы ничего не видели и не слышали, кроме шторма. И вот, когда на меня напал очередной приступ бессильного бешенства, и я металась по комнате, не находя себе места, отец Чарли поймал меня за запястье и, повернув лицом к окну, крикнул: «Остановись! Послушай!». И я вдруг поняла, что ничего не слышу. Вокруг простиралась блаженная тишина. Я подумала, что теперь смогу расслышать голос Чарли или братьев Кендаллов. Прежде чем меня успели остановить, я выскочила наружу и бросилась на берег. Бежала по линии прибоя, мои башмаки вымокли в ледяной воде, платье примерзло к телу, но ничего этого я не чувствовала. К тому времени мы все давным-давно промокли и окоченели. Я принялась выкликать имя мужа. Из-за темноты и снега разглядеть судно не удавалось. Я кричала, а остальные застыли, вслушиваясь, – не отзовутся ли? Но ответа не было. Если бы не волны, бьющиеся у ног, я бы решила, что само море лишилось голоса. А затем…

Впервые голос миссис Марчант дрогнул. Селкирк с тоской осознал, что завидует выпавшим на ее долю испытаниям. Он же никогда, ни единого дня не переживал таких сильных эмоций, кроме, разве что, тех мимолетных, омытых промозглым дождем минут с Амалией. Да и на них лежала скверная тень.

Когда миссис Марчант заговорила вновь, она уже поборола дрожь, и ее голос был тверд.

– Затем я услышала его голос в последний раз, мистер Селкирк. Наверное, я уже все тогда понимала, и теперь, вспоминая об этом, не вполне убеждена, что услышала его на самом деле. Разобрать какой-то хрип, едва ли не шепот, возможно ли это? И все же, все же я могу поклясться всем на свете, что слышала голос Чарли. Он произнес одно-единственное слово: «Поторопитесь». И двое последних оставшихся на мысу мужчин из Уинсетта мешкать не стали. В один миг они спустили на воду шлюпку, мы с отцом Чарли оттолкнули ее от берега, моряки изо всех сил заработали веслами, борясь с волнами. Минуту-полторы они яростно гребли, пытаясь преодолеть гряду прибоя, о которую в последние тридцать шесть часов разбивались все наши попытки. Вдруг их шлюпка вырвалась из плена. Внезапно очутившись на открытой воде, они быстро направили ее к злополучной косе. У нас не было сил кричать или хлопать от радости в ладоши, но мое сердце колотилось так сильно, что даже странно, как это оно не проломило мне ребра. Отплыв от берега на двадцать ярдов, шлюпка скрылась из виду. Моряки потом говорили, что вокруг них были лишь мрак, снег и вода. Никто так и не узнал, насколько близко они подошли к цели. Их не было минут шесть или семь. А потом на нас обрушился ужасный грохот, словно прорвало дамбу. Ветер яростно взвыл, принеся с собой шквал мокрого снега, после чего наступило затишье. Впрочем, никто не тешил себя иллюзиями, что буря улеглась. Вода… Понимаете ли, мистер Селкирк, она просто поднялась гигантской черной волной и швырнула несчастную шлюпку к берегу. Тех двоих, которые были в ней, выбросило на песок. К счастью, хотя вернее это следует назвать «чудом», гребень волны домчал их до самого берега, и они не утонули. Одному вышибло зубы, он сломал нос, второй – оба запястья. Обрушившаяся вода окатила нас с головы до ног и ушла, будто ее и не было.