– Первый везунчик во всей Хокитике, – ухмыльнулся Уэллс. – Хорошее описание. Надеюсь, вы его оправдаете.

– Изо всех сил постараюсь, – заверил юноша.

– Что ж, я вам очень обязан, – проговорил Уэллс, быстро пролистав банкноты и пряча конверт под рубашку. – Участок я присмотрел в долине Арахуры. Милях в десяти к северу. Там река пересекает взморье – не пропýстите. Я буду вам рад в любое время и по любому поводу.

– Я запомню, – кивнул Стейнз.

Уэллс помолчал.

– Вы по-прежнему не вполне верите моей истории, правда, мистер Стейнз?

– Боюсь, что так, мистер Уэллс.

– Вы, чего доброго, проболтаетесь этому вашему Карверу.

– Никакой он не мой.

– Но вы, может, имя мое упомянете. Так, вскользь. Из чистого любопытства.

– Я этого не сделаю.

– Это будет все равно что убийство, мистер Стейнз. Он спит и видит, как бы свести со мною счеты. Он не успокоится, пока меня не порешит.

– Я умею хранить тайну, – заверил Стейнз. – Я никому не скажу.

– Верю, – кивнул Уэллс. Он протянул руку. – Удачи.

– Да, удачи.

– Может, еще свидимся.

– Может.

Стейнз задержался на ступенях Резервного банка и оставался там еще долго после того, как Кросби Уэллс спустился на улицу. Юноша видел, как тот пробился сквозь толпу к конторе по продаже земельных участков, поднялся на крыльцо, снял шляпу и, не оглянувшись, вошел внутрь. Прошло пятнадцать минут. Опершись локтями о перила, Стейнз наблюдал и ждал.

– Крушение, крушение, крушение на отмели!

– Что за судно? – крикнул юноша, едва глашатай с колокольчиком подошел ближе.

– «Титания», – отозвался глашатай. – Пароход. На мель сел.

Стейнз ни о какой «Титании» в жизни не слышал.

– А откуда он?

– Из Данидина, через Окленд, – отвечал глашатай. Стейнз кивнул – дескать, вопросов больше нет, – и тот зашагал дальше, выкрикивая: – Крушение, крушение, крушение на отмели!

Спустя довольно много времени дверь конторы наконец-то распахнулась и наружу вышли двое: Кросби Уэллс и, по-видимому, агент по продаже, на ходу надевающий пальто. Они постояли на крыльце несколько минут, беседуя промеж себя; но вот раздалось цоканье копыт, из-за угла дома выехал небольшой, запряженный парой лошадей экипажик, притормозил у ступеней – и Уэллс с агентом сели в него. Дверцы захлопнулись, возница прикрикнул на лошадей, и экипажик, погромыхивая, покатил на север.

Глава, в которой двое случайных знакомых воссоединяются, а Эдгар Клинч не слишком этому рад.

Эдгар Клинч оказался замечательным гидом – и заботливым, и дотошным. За время короткой прогулки от набережной Гибсона он неумолчно и в живописных подробностях комментировал все, что встречалось по пути: каждую магазинную витрину, каждый склад, каждого торговца, каждую лошадь, каждую двуколку, каждую наклеенную афишу. Анна отвечала коротко и еле слышно; однако, когда они приблизились к Резервному банку, девушка внезапно перебила его удивленным восклицанием.

– Что такое? – встревожился Клинч.

Там, прислонившись к перилам крыльца, стоял тот самый златокудрый юноша с «Попутного ветра» и глядел на нее, точно так же не веря глазам своим.

– Это вы! – воскликнул он.

– Да, – прошептала Анна. – Да.

– Альбатросы!

– Я помню.

Они застенчиво оглядели друг друга.

– Как приятно снова вас увидеть, – промолвила Анна спустя мгновение.

– Это в высшей степени счастливая случайность, – отозвался юноша, сбегая по ступенькам на улицу. – Ну и ну – мы повстречались во второй раз! Конечно, мне этого хотелось – очень, очень хотелось! – да только все сводилось к благим пожеланиям, ну, вы знаете, когда сидишь себе сложа руки да в мечтах себе представляешь, как оно было бы славно. Я в точности помню, что вы сказали, когда мы огибали мысы гавани, – тогда, на рассвете. «Хотела бы я посмотреть на альбатроса в бурю» – вот что вы сказали. Я с тех пор постоянно вспоминаю ваши слова: это была наивосхитительнейшая, оригинальнейшая речь.

Анна покраснела: никто и никогда не называл ее оригинальной; более того, девушке в жизни не пришло бы в голову, что ее реплики заслуживают названия «речи».

– Да просто подумалось так, – пролепетала она.

Клинч откашлялся; он все ждал, когда его представят.

– А вы давно в Хокитике? – полюбопытствовал юноша.

– Сегодня утром приехала. Собственно, вот только что: мы якорь бросили меньше часа назад.

– Так недавно! – Юноша, похоже, поразился еще сильнее, словно благодаря ее недавнему прибытию их случайная встреча обрела в его глазах еще большую значимость.

– А вы? – спросила Анна. – Вы тут давно?

– Да где-то с месяц, – отвечал юноша. Внезапно он просиял улыбкой. – До чего приятно вас встретить – до чего ж чудесно! Я, кажется, уже сто лет как знакомого лица не видал!

– А вы… вы тут на прииске обосновались? – спросила Анна, снова краснея.

– Да, приехал искать удачу или, может, случайно на нее наткнусь – по правде сказать, особой разницы я не вижу. Ох! – Юноша поспешно сорвал с головы шляпу. – Что за вопиющая невежливость с моей стороны! Я не представился. Меня зовут Стейнз. Эмери Стейнз.

Клинч не упустил возможности вклиниться:

– И как вам нравится в Хокитике, мистер Стейнз?

– Право, очень нравится, – заверил юноша. – Это прямо-таки улей, бурлящий противоречиями! Тут есть газета, но нет кофейни, где бы можно было ее почитать; тут есть аптекарь, выписывающий рецепты, а вот доктора днем с огнем не сыщешь, да и больница едва ли заслуживает этого названия. В лавке то и дело заканчиваются либо сапоги, либо носки, но не то и другое одновременно; и все гостиницы на Ревелл-стрит подают только завтрак, зато – в любое время дня!

Анна заулыбалась. Открыла было рот, чтобы ответить, но Клинч ее перебил.

– В «Гридироне» подают горячий ужин, – сообщил он. – Есть тарелка за три пенни и тарелка за шесть пенни; к шестипенсовой добавляется кружка пива.

– А «Гридирон» – это где? – осведомился Стейнз.

– Ревелл-стрит, – пояснил Клинч, как будто улицы в качестве адреса было вполне достаточно.

Стейнз снова обернулся к Анне.

– А что вас привело на побережье? – спросил он. – Вы приехали по чьей-то просьбе? Вы на прииске работать будете? Вы ведь здесь останетесь, правда?

Анне не хотелось упоминать имени Мэннеринга.

– Я собираюсь остаться, – осторожно проговорила она. – Я остановлюсь в гостинице «Гридирон» – мистер Клинч любезно предложил мне номер.