— Белковый омлет со шпинатом и овощами, — заказал Люсьен.

Уф. Даже его выбор завтрака бесил меня. И то, что этот мужчина не утруждал себя словами «пожалуйста» и «спасибо», вызывало у меня желание треснуть его диспенсером для салфеток. Я прищурилась, уставившись на него.

Люсьен шумно выдохнул через ноздри.

— Пожалуйста, — добавил он, затем собрал наши меню и передал их.

— Само собой, — сказал Бин.

— Спасибо, Бин, — добавила я, прежде чем он убежал на кухню. Как только он скрылся, я сердито посмотрела на Люсьена. — Ты что, помрёшь, если время от времени будешь вежливым? Или эти костюмы высосали из тебя человечность как пиявки?

— Я удивлён, что ты не заказала к своей чашке гранулированного сахара блинчики с блёстками из детского меню.

— Ты когда-нибудь пробовал горячий шоколад в этой закусочной? — спросила я. — О, погоди. Я забыла. У тебя лютая аллергия на веселье и счастье. Когда ты там смотаешься в своё депрессивное вампирское логово серьёзности?

— Как только переживу этот завтрак с тобой.

Подошёл другой официант, принёсший чёрный кофе Люсьену и горячий шоколад мне. Это было произведение искусства. Кружка с толстой ручкой была увенчана внушительной башней из взбитых сливок. Поверх белых завитков покоились белые зефирки, и Бин украсил это всё щедрой порцией розовой посыпки с блёстками.

У меня защекотало горло, а глаза защипало. Я не собиралась плакать над кружкой горячего шоколада, даже если столь очевидно, что она приготовлена с любовью.

Вот почему я так сильно любила этот чёртов город. Почему я не хотела никуда переезжать. Мы все были сильно вовлечены в жизни друг друга. Выйди за дверь своего дома, и если присмотришься сквозь кожаную одежду и выхлопные газы, сквозь роскошные внедорожники и причудливые дизайнерские наряды, то увидишь десятки каждодневных маленьких добрых дел.

— Ты абсурдна, — сказал Люсьен, когда я обеими руками подвинула к себе кружку.

— А ты завидуешь.

— Ты даже пить это не сможешь. Опрокинешь в итоге на себя.

Я фыркнула и потянулась к трубочке.

— Ничего ты не понимаешь, — я с умелой точностью вставила трубочку сверху, обеспечивая идеальное соотношение сливок и шоколада. — Вот, — сказала я, подвигая к нему кружку.

Он посмотрел на меня так, будто я предложила ему размешать кофе своим пенисом.

— Что я должен с этим делать?

— Ты должен попробовать это, скорчить рожу, а потом сказать, что находишь это отвратительным, даже если в глубине души тебе так понравится, что ты начнёшь планировать, как заказать себе порцию так, чтобы я не заметила.

— Зачем?

— Затем, что ты послал мою маму и её подруг в спа, когда она нуждалась в напоминании, что она может скорбеть и смеяться. Затем, что ты остался пострадать на завтрак, потому что ни один из нас не хотел её расстраивать. Так что сделай глоточек, ибо это всё, чем я готова поделиться, а потом мы продолжим игнорировать друг друга.

К моему удивлению Люсьен взял кружку. Он поднял её на уровень глаз и осмотрел так, будто он был учёным, а горячий шоколад — это какой-то доселе неизученный представитель паукообразных.

Я постаралась не зацикливаться на том, как его губы обхватили кончик трубочки. На том, как его кадык шевельнулся от одного глотка. Но я заметила, что его гримаса получилась какой-то запоздалой.

— Отвратительно, — сказал он, подвигая ко мне кружку. — Теперь довольна?

— Просто в экстазе.

Он взял свой кофе, но не пил. Может, потому что под своим костюмом за пятьдесят миллионов долларов и бородой богача он всё же был немножко человеком.

Мне надо было открыть новую трубочку. Надо было показательно избегать того места, где были его губы. Но я этого не сделала. Вместо этого я выудила трубочку из напитка, заново воткнула со своей стороны и сомкнула свои губы на том месте, где ещё несколько секунд назад были его губы.

Тёплое сахарное блаженство покрыло мой язык, сопровождаясь лёгким похрустыванием посыпки.

Я обхватила руками кружку и закрыла глаза, чтобы растянуть этот крохотный кармашек идеальности.

Вновь открыв их, я обнаружила, что Люсьен смотрит на меня с… каким-то сложным выражением лица.

— Что? — спросила я, отпустив трубочку.

— Ничего.

— А по твоему взгляду не скажешь, что ничего.

— Я смотрю на тебя и считаю секунды до того момента, когда этот завтрак закончится.

И вот так запросто мы вернулись к привычному.

— Укуси меня, Люцифер.

Он вытащил телефон и игнорировал меня, пока я осматривала собравшуюся толпу завтракающих.

В закусочной царила привычная утренняя обстановка. Постоянные посетители были в основном пенсионерами, среди которых затесалось несколько человек с лошадиной фермы и, конечно же, привычные байкеры. Нокемаут представлял собой необычную смесь старых конских богачей, ищущих свободы беззаконников и бывших вашингтонских служащих средних лет, уволившихся после выгорания.

Я чувствовала на себе взгляд Люсьена и выразительно отказывалась смотреть на него.

— Ты не обязан делать это, знаешь. Уверена, у тебя есть дела поважнее, — сказала я наконец.

— Есть. Но я сегодня не буду тем, кто разочарует твою мать, — сказал мой мрачный сосед по столику.

Мой взгляд должен был воспламенить его.

— Тебе требуется больше или меньше энергии, чтобы каждую секунду дня быть засранцем? Потому что я не могу понять, то ли это твой режим по умолчанию, то ли ты реально прикладываешь для этого усилия.

— А это важно?

— Раньше мы ладили, — не знаю, почему я того сказала. Мы по молчаливому согласию никогда не обсуждали тот период наших жизней.

Его взгляд скользнул к моему правому запястью, выглядывавшему из-под рукава.

Мне хотелось спрятать ладонь на коленях, но я упорно держала её на виду посреди стола.

— Тогда мы ничего не понимали, — хрипло произнёс он.

— Ты разъяряющий.

— Ты раздражающая, — огрызнулся он.

Я стиснула свою трубочку для напитка так, будто ей можно было заколоть человека.

— Аккуратнее, Пикси. У нас есть зрители.

Прозвище заставило меня вздрогнуть.

Я сумела оторвать взгляд от его дурацки привлекательного лица и осмотрелась по сторонам. Многие глаза наблюдали за нашим столиком. Я не могла их винить. Всему городу было известно, что мы с Люсьеном не можем терпеть друг друга. Вид того, как мы «наслаждаемся» завтраком наедине, уже наверняка спровоцировал цепочку сплетен. И любой из этих людей без проблем доложит обо всем моей матери.

Я аккуратно вернула трубочку во взбитые сливки.

— Слушай. Если ты слишком упрям, чтобы уйти, и не хочешь рассказывать мне, почему вы с моей матерью лучшие друзьяшки, давай найдём тему для разговора, которая поможет нам перенести этот бесконечный завтрак. Что ты думаешь о… погоде?

— О погоде? — переспросил