обороняющихся. Немцы построили эшелонированную оборону, орудийные батареи стояли на каждом километре. От столицы немцев отогнали, и теперь они прикладывали все старания, чтобы не откатиться еще дальше, и успешно ломали хребет наступающим войскам.

– Лейтенант, в машину! – крикнул майор Шилов. – Особого приглашения ждете?

Шубин опомнился, перевалился через борт. Три километра по бездорожью, знакомые перелески, сгоревшая деревушка под холмом…

Навстречу, спотыкаясь, бежала Настя – почувствовала родной дух! Со стоном погрузилась в его объятия, зажмурилась. Удивленно присвистнул майор Широв – неплохо налажен быт у разведчиков! Высыпали остальные. Все уже знали, что майор Малахов погиб, а дивизия расформирована.

Майор Гуньков наверняка принес во взвод «радостную» весть, что «трус и предатель» Шубин наконец-то расстрелян. Явление мертвеца народу вышло впечатляющим.

– Товарищ лейтенант, вы уже вернулись из командировки на тот свет? – безжалостно шутил Ленька Пастухов. – Значит, все в порядке, теперь мы тоже не боимся умереть!

Новых потерь не было, все одиннадцать человек присутствовали на построении. Они стояли в шеренгу и ухмылялись, кто-то скалился от уха до уха – видеть Шубина живым было действительно приятно. Он озвучил бойцам новости:

– Переводимся в Горный. Вы подчиняетесь по-прежнему мне, а я – непосредственно командующему 33-й армией, которая формально еще существует. Служба почетная, но адская, чем закончится для большинства – представить несложно. Есть желающие отказаться и отправиться в расположение 160-й дивизии?

Желающих не было, разведчики продолжали скалиться.

– Тогда пятнадцать минут на сборы, и все в машину!

Страстно хотелось взглянуть в глаза майору Гунькову, но, к сожалению, не удавалось. Шубин бегал по округе, опрашивал людей, но те лишь равнодушно пожимали плечами. Кто-то видел его недавно, кто-то вообще не представлял, о ком речь. Один из бойцов вспомнил, что видел майора час назад (уже имелись сведения, что лейтенанту Шубину расстрел «заменили» дальнейшим прохождением службы). По словам бойца, майор был крайне взвинчен, бегал с чемоданом, потом поймал «полуторку», проезжавшую мимо, и забрался в кузов. Шубин сплюнул с досады: «Ладно, товарищ майор, еще свидимся. Еще представится мне возможность взглянуть в ваши ясные и «честные» глаза!»

Остатки 290-го полка временно возглавил капитан Кудрявцев, раненный в руку. Капитан был бледен, рука висела на перевязи. Укладываться в госпиталь он отказался наотрез, шутя, что «нет к тому никаких медицинских показаний». Устроившись на пеньке, он одной рукой перелистал предъявленные Шубиным бумаги и затем вернул их со вздохом:

– Поздравляю, лейтенант, с новым назначением! Служи и не держи зла на Родину, которая тебя чуть не прикончила. Ошибки случаются, никто от них не застрахован. Но это редкое явление, согласись. Жаль, что уходишь из полка. Хотя полка, по сути, и нет, вольемся в другие подразделения. Удачи тебе, Шубин! Не посрами там нашу полковую разведку.

Одинокую «полуторку» выловил в чистом поле вражеский штурмовик. Он вылетел из-за леса и начал резко снижаться. Пилот выпустил трассирующую очередь. Пули вспахали дорогу метрах в ста от машины. Самолет приближался, шел, как коршун на добычу. Водитель резко надавил на тормоз. Майор Шилов выругался:

– Какого черта ты тормозишь, могли прорваться!

Но водитель поступил правильно – следующая очередь изрешетила бы всех.

Шубин орал:

– Все из машины, разбежались к чертовой матери!

Бойцы с руганью перекатились через борт, попадали в траву за обочиной. Настя замешкалась, Шубин грубо схватил ее за шиворот, но девушка опомнилась, забросила за спину автомат и перепрыгнула через расшатанный борт. Шубин покинул транспортное средство последним. Пулеметная очередь подняла облако пыли на дороге. Пилот стрелял метко, но на дороге уже никого не было. Разведчики рассыпались по полю, майор Шилов подвернул ногу и теперь глухо выражался. Тень самолета накрыла «полуторку», он прошел на минимальной высоте, едва не касаясь брюхом земли, потом резко взмыл и начал разворачиваться над соседним лесом. Шубин надрывал связки:

– Растянуться еще дальше, всем лежать, не шевелиться!

Разведчики бросились кто куда. Ветренко схватил под локоть споткнувшегося майора и поволок его, куда глаза глядели. Самолет опять приближался, стремительно теряя высоту. Это был «Хенкель-129» – грозная и маневренная машина. Никто в эту трудную минуту не стал отлеживаться, все поднялись, открыли огонь. Мишень росла, превращаясь в монстра, дыхание от страха застревало в зубах.

Шубин стрелял вместе со всеми, кося глазом на девушку. Та тоже не отставала: уселась на колени и била короткими очередями, шумно выдыхая после каждой очереди.

Стрелял из пистолета майор Шилов – вытянул руку на полную длину, словно боялся, что пистолет взорвется, – остервенело давил на спуск и продолжал это делать даже с пустой обоймой.

Летчик не ожидал встретить отпор, решил, что машина, как обычно, перевозит раненых. Подбить самолет пули не могли, но они попадали в фюзеляж, рикошетили от лобового стекла. Психологический фактор сработал – пилот ушел с курса, пулемет заткнулся. Возможно, просто закончились патроны. Машина на миг потеряла устойчивость, но летчик справился с управлением – самолет с ревом прошел над дорогой и стал набирать высоту. Атаковать в третий раз пилот не стал, «Хенкель» превращался в точку, а потом и вовсе исчез в лазоревом небе.

– Все целы? – кричал Шубин. – Товарищ майор, вы в порядке?

– Шубин, не ори, – морщился Шилов. – Без тебя голова раскалывается. Все живы-здоровы, не видишь, что ли?

Проклиная «храбрецов» из люфтваффе, разведчики выбрались на дорогу и побрели к машине. Майор Шилов прихрамывал, что-то ворчал под нос. Водитель побежал в кабину. Двигатель, как ни странно, работал, машина была на ходу, но кузов представлял жалкое зрелище – задний борт отвалился, остальные превратились в решето. В полу чернели дыры.

– А что, товарищ майор, пусть едет! – нервно смеялся Никита Костромин. – А мы рядом побежим!

– Не умничай, – огрызнулся Шилов. – Все в машину! Осторожнее там, на цыпочках ходите, борта не трогайте. Это уже не машина, а расколовшийся графин…

Трагическое на войне соседствовало со смешным. Водитель начал движение, и красноармеец Фадеев все же оперся о борт. Конструкция затрещала, окончательно развалилась, доски посыпались на дорогу, и неосмотрительный боец едва не оказался среди них. Он испуганно выл, голова практически волочилась по обочине, двое товарищей держали его за ноги, остальные орали дурными голосами: «Тормози, дурень!» Снова последовали тренировки изысканных оборотов родной речи. Водитель перепугался, решил, что самолет на хвосте, выжал полный газ. Фадеев орал болотной выпью – ну, не хотелось человеку, чтобы о его смерти вспоминали с гомерическим хохотом. Бойцы колотили прикладами по кабине, водитель ускорялся, зеленел от хрипа и головной боли майор Шилов. Когда разобрались, Фадеев пришел в себя и с кулаками набросился на шофера. Его оттаскивали, задыхаясь от смеха, а тот, лепеча, оправдывался.