Все казалось ему, что господин Прохоров чего-то не договаривает, чего-то боится, что-то тщательно скрывает от всех. А как он перепугался, помнится, когда Воронов начал любопытствовать о Зое Хаустовой. Он просто сизым сделался от испуга.

Наверняка спал с ней, решил тогда про себя Стас Воронов и сделал пометку в блокноте.

– Шальная баба была. Очень шальная, – подтвердил его подозрения консьерж дома, где раньше жили Хаустовы. – Молодой парень со второго этажа от нее шарахался, настолько прилипчивой была. В лифт с ней садиться боялся. И правильно, как оказалось! Надо же, мужика своего порешила…

– То, что Хаустова изменяла своему мужу, еще не повод думать о ней, как о преступнице, – тут же пошел в оппозицию Мухин. – И ваши подозрения относительно возможной связи Прохорова и Хаустовой – всего лишь подозрения, не подкрепленные фактами.

– Конечно! – зло фыркнул Воронов. – Разве он стал бы распространяться об этом? Дурак он, что ли! Он лучше своего друга сдаст.

– Это вы про Панова, коллега?

– Про него, про него. Что характерно, Хаустов недоуменно посмотрел на меня, когда я задал ему такой вопрос. А Прохоров… Неприятный тип. Очень неприятный.

– И это не повод для подозрений его в преступлении, – снова возразил Мухин. – Мало ли кто нам каким кажется… Зою убил кто-то из них, разве не так?

– Из них, это из кого? – на всякий случая уточнил Стас.

– Хаустов, Панов, Прохоров. Именно эти люди имели доступ к бетономешалке. Именно они все трое были там приблизительно в то же время, что и Хаустова. Кстати, Прохоров утверждает, что Панов жутко сопротивлялся тому, чтобы поднимать бетон на следующее утро. Ругался, говорит, матерился, все о сроках ремонтных пекся, будто бы. И с Зоей у него отношения были.

– Это вам Прохоров сказал? – скорчил недовольную мину Стас.

– Он, а что?

– А про себя ничего не сказал?

– Нет.

– А зря. А вот я уверен, что Прохоров в ее любовниках числился тоже. Очень уж он перепугался, когда я задавал ему о ней вопросы.

– Это не повод, коллега. Вы же знаете. Он мог быть напуган ситуацией вообще. И исчезновением Хаустовой – в частности. К тому же, говорят, у Прохорова жена – красавица.

– Дочка Терехова, – подал голос кто-то из сотрудников. – Иван Сергеевич с пятнадцати лет гранил ее, как алмаз. Болтают, что пластику даже за границей делал, красоту оттачивая.

– Кто говорит? – тут же прицепился Мухин.

– Жена моя. Она в косметическом салоне работает. Вот новости мне городские и приносит оттуда.

– Не новости, а сплетни, – забрюзжал Мухин. – И нечего отвлекаться! Делала госпожа Прохорова пластику или нет, но красавица, спорить сложно. Хаустова Зоя в сравнении с ней сильно проигрывала, так что я думаю… И вообще, непонятный у нас разговор какой-то получается. Начинать нужно все заново, это яснее ясного, господа коллеги. Искать строителей, что работали там, того самого бригадира, который ругался за невыработанный бетон. Охранников заново нужно допросить. Только вопросы задавать уже другие.

– Три года прошло, Александр Викторович! – откликнулся рассерженный Стас.

Рассердился потому, что Мухин снова акцентировал все внимание на том, чтобы уколоть его.

Вопросы, видите ли, он три года назад не те задавал. Да он с охраной и не говорил почти. Узнал, когда господин Хаустов уехал с фирмы, и все. Все другое его не волновало. Кто же знал, что Хаустова там покоится? Кстати, ни один из охранников о ней не обмолвился. Все твердили, как заведенные, что посторонних в фирме не было. И поверил бы им Воронов, не подвернись ему случая проверить, как именно они несли свою вахту.

А вахту они несли из рук вон плохо, отвратительно просто. Он часа два по огороженной территории мотался туда-сюда, и его никто не остановил и не потребовал документов. И через турникет он прошел без проблем. В будке никого не было, турникет не был заблокирован. И вышел, как ни странно, опять так же. Такое ощущение складывалось, что охрана там вовсе отсутствовала. Только потом кто-то из рабочих пояснил ему, что ребята из частного охранного агентства очень любят собираться в главном корпусе и пить чай с диспетчерами. Воровать, мол, здесь нечего. Тем более днем: кто полезет? Ночью, вроде, у них все под контролем, а днем могут позволить себе расслабиться.

Так что допрашивай их, не допрашивай, они ничего нового не сообщат. Либо вовсе ничего не видели они в тот день, либо забыли за столько-то лет. Да и попробуй их вообще разыскать теперь. Кто уехал, а кто и помереть мог. Бригадир строителей, к слову, все на сердце жаловался. Все на жару сетовал, и говорил, что в такой зной его мотор едва стучит.

– А ты проверь, Станислав, проверь, – с нажимом произнес Мухин, когда Воронов поделился с ним своими опасениями. – Может, простучал еще три года его мотор. И спроси у него, когда он в тот день уходил, кого видел, и… Кстати, чуть не забыл: Прохоров заметил одну странность в поведении Панова в тот день.

– Какую? – спросил Воронов.

И про себя чертыхнулся в адрес этого хлыща.

Надо же, как прижало хлюпика, надо же, как перепугался быть запятнанным, валит все на друга своего, что ты будешь с ним делать!

И с погибшей Хаустовой у Панова, будто бы, роман был. И в тот день Антон отъезжал куда-то с торжества. Прямо в самый разгар уехал. А вернулся уже в другой одежде почему-то. Почему? Что могло стрястись с его светлыми брюками и рубашкой? Почему поменял их на костюм? И на утро следующего дня Панов вел себя подозрительно. Наотрез отказался давать указание, вскрывать бетон. Орал, что сроки и так затянуты. Что этот чертов ремонт никогда, наверное, уже не закончится, а ему три новых фуры через неделю загонять в эти боксы. Куда он их ставить станет, куда?

– Эти факты не должны остаться без внимания, коллеги. – Мухинский палец с острым ногтем снова потыкал в раскрытую ровно посередине папку с делом трехлетней давности. – Роман с замужней женщиной – раз! Уезжал, предположительно, в то время, когда была убита Хаустова, – два! Переоделся – три! И наотрез отказался вскрывать бетон – четыре! Это не мало, господа коллеги! Это достаточно для того, чтобы считать его соучастником.

– Соучастником?! – вытаращил глаза Стас Воронов.

– Да, Стас, соучастником! – Лицо Мухина сморщилось в насмешливой гримасе. – А ты всерьез думал, что двойное убийство совершено одним человеком?!

– Так, если учесть, что Зоя убила Алексея…

– Пока мы так думать не станем, коллега, – резко оборвал его Мухин и захлопнул папку. – На этом все, господа коллеги. Пока все. Начинаем работать. Вы двое работаете с охранным агентством. Стас, ну а ты лично займись бригадиром строителей. Если подтвердится, что Панов возвращался в фирму в тот день, мы его закроем. Все, работайте!..

Антон осторожно повернул голову и присмотрелся. Полина спала. Она давно затихла, перестав ворочаться. Устроилась в странной позе, подогнув одну ногу и запрокинув обе руки кверху, подоткнув ладони под подушку. Ему все казалось, что спать так очень неудобно. Что у нее непременно затекут руки и станут потом болезненно покалывать, но опустить их, поправить он не решился, вдруг она проснется от его прикосновений. Вздрогнет, проснется и опять потом будет метаться по подушкам, пытаясь заснуть.