Они окружили вычерченный на полу и разграфленный на клетки квадрат и играли в шахматы, слепленные из хлебного мякиша. Шахматная эпидемия, охватившая страну, проникла даже в пенитенциарные заведения.

Все пятеро на вид были махровыми уголовниками. Выделялись двое: цыганистый здоровяк, смахивающий на мясника, и прыщавый блондинчик в пенсне, скорее всего, из породы прожженных махинаторов. В ту же компанию затесался чумазый оборванный мальчишка. Именно он первым вскинул на Вадима лупастые глазенки и вскрикнул:

– Братцы, да это ж мильтон!

Японский городовой… Вадиму представилась недавняя сцена: он присутствует в угро на допросе задержанных членов банды Жоржа, тех, что порезали англичанина Ломбертса. И надо ж такому случиться, что двое из них – этот малолетний шалопут и боров-цыган (следствие установило, что он и впрямь когда-то работал на базаре мясником) – очутились с ним в одном каменном мешке. Абрамов подгадал, сволочь…

Цыган встал с корточек, косолапо подвалил к новичку и ожег его кислотно-зелеными буркалами.

– За что сел? Легавые с легавыми не поладили?

– Ни за что, – откровенно ответил Вадим. – Ошибка вышла.

– Э, ромалэ, ты нам арапа не заправляй, мы тут все тертые. – Ломовик своей мохнатой корягой начал скручивать Вадимов ворот. – Я таких филеров, как ты, еще при Николашке, как червей, давил… Колись: за каким… тебя к нам подсадили? Что вынюхать хочешь?

Ворот жгутом обхватил кадык, сбил дыхание. Вадим не стал дожидаться, пока потемнеет в глазах, – приемом, освоенным еще в контрразведывательном отделении Главного управления Генштаба Его Величества, саданул в солнечное сплетение громилы. Цыган-мясник охнул, но хватку не ослабил. Пришлось поддать коленом между ног. Это сработало, но не стопроцентно.

– А-а, сявка!.. Ну, все… теперь ты покойник!

Из-за отвислого голенища в руку цыгана прыгнула заточка, сделанная из ножовочного полотна. Вадим попятился к двери и надавил на нее, она была закрыта намертво. Тюремные сторожа предпочитали до поры не вмешиваться в разборки заключенных, а тут еще наверняка имелось указание начальства не соваться и посмотреть, что будет.

Вадим не рассчитывал на подмогу. Куда важнее видеть перед собой всех сокамерников и быть уверенным, что никто не обойдет сзади.

Цыган надвигался черной взъерошенной тучей. Заточка сидела в его руке как влитая. Вадим точно рассчитал расстояние, выждал (самое трудное в любой схватке) и исполнил трюк, который наставник по рукопашному бою называл «поршнем»: чуть присел, подскочил и, оттолкнувшись лопатками от двери, выбросил перед собой обе ступни. Одна пришлась мяснику в переносицу, а вторая – в подбородок. Здоровенная туша опрокинулась, заточка взлетела, и Вадим цирковым манером поймал ее на лету.

– Кто следующий?

Дружки поверженного Голиафа недобро зароптали и, как по команде, полезли кто в сапог, кто за пазуху. Но прыщавый блондинчик не дал свершиться возмездию.

– Отставить! Убрали перья. Конвергенцию отменяю.

Дохляк, а властвует! Вадима изумило не столько то, что отъявленные бандюганы не стали спорить с этим хлюстом, сколько употребленное им заумное слово «конвергенция». Вспомнить бы, что оно обозначает.

– Молодец, эмансипе, уважаю! – продолжал тем временем прыщавый, поблескивая стеклышками пенсне. – Знатно Михая коагулировал!

До Вадима дошло: выделывается. Нахватался где-то ученых терминов и теперь строит из себя всезнайку. В уркаганской среде на этом тоже можно подняться, если правильно себя подать.

Гориллообразный Михай, очухавшись, согнулся в пояснице, подгреб под себя ножищи-оглобли и встал. Его вело из стороны в сторону, он хлюпнул разбитой сопаткой, выпятил нижнюю челюсть и вновь двинулся на Вадима.

– Отбой, Мишаня, – тормознул его тощий умник. – Переведем конфронтацию в когнитивную плоскость. – И бросил Вадиму: – В шахматы играешь?

Чего он не ждал сейчас, так это вопроса о шахматах. Ограничился дипломатичной репликой:

– Поигрываю.

– «Играть» и «поигрывать» – это, братан, дифференциально… В общем, абсорбируй сюда. Сыграем партию. Выиграешь – продлишь свой жизненный праксис. Проиграешь – мои хлопцы тебе вивисекцию устроят. – И не дожидаясь согласия, блондин повелел вассалам: – Расставляйте фигуры, задрыги!

Монолог не отличался дружелюбием, однако Вадим испытал некоторое облегчение. Убивать его сию минуту никто не собирается, партия – это отсрочка и шанс на благополучный исход. Пускай прыщавый сыплет вокабулами, в которых ни бельмеса не смыслит – на этот дешевый фокус попадаются только остолопы, такие как те, что расчищают сейчас плацдарм возле процарапанной на полу доски. Едва ли ему по плечу тягаться с почти состоявшимся первокатегорником.

Если и были на этот счет опасения, то они развеялись после первых же ходов. Хлыщ (он назвался Германном и оговорил особо, что через двойное «н», – не иначе обезьянничал с небезызвестного пушкинского игромана) не блистал ни глубиной стратегических расчетов, ни тактическим мышлением. Он по всем правилам разыграл скандинавскую защиту, но потом запутался и стал, как говорят бильярдисты, киксовать. Он расправился бы с ним в два счета, но Вадим поступил благоразумно – придержал упряжку и подолгу нависал над доской, показывая, что озабочен создавшейся позицией. На деле же мысли его блуждали далеко отсюда и не имели связи с тем, что происходило перед глазами.

Пользуясь передышкой, он еще раз прошелся по ключевым пунктам несчастного сегодняшнего дня. Сам угодил в западню – это еще полбеды. Хуже, что из-за него пострадают другие. Кто стоит за Абрамовым – Ягода? Менжинский? Кто бы ни был, они на достигнутом не остановятся, – дожмут и Барченко и всех, кто за ним. И над ним. Но Александра Васильевича с кондачка не взять, он – чиновник высокопоставленный, ни за что ни про что повязать его и сунуть к уркам не выйдет. Его хорошо знают в Совнаркоме, так что в ближайшие дни опасность ареста ему не грозит.

Но как быть с настоящими заговорщиками? Они-то на свободе! И цели их по-прежнему не ясны. Если только все это – не многоходовая комбинация, задуманная тем же Ягодой. Убийство Ломбертса, шифровка, кладбищенский расстрел, мина в подвале, исчезновение Бюхнера… Нет, слишком сложно. Перебор и с ходами, и с жертвами. Вернее всего, заговор таки есть, и противостояние группировок в недрах ОГПУ – лишь фон, накладывающийся на расследование. Так называемое разоблачение Вадима спланировано преступниками, чтобы навести сыщиков на ложный след и посеять в их рядах смуту. Истинная же акция заключается не в подрыве Дома Советов, – не дегенераты же они, чтобы нашпиговывать здание пудами тротила под носом у тайных и явных