– Я просто наглядно продемонстрировал вам, Анастасия Всеволодовна, как легко опровергнуть ваши слова и разбить в пух и прах вашу версию. Однако имеются факты, свидетельствующие и в вашу пользу...

Настя, чувствуя прилив сил, во все глаза смотрела на молодого следователя.

– К примеру, тот факт, что вы пробыли в квартире Хрипуновых больше часа, косвенным образом доказывает ваши слова. Обыкновенный домушник тратит в среднем от семи до десяти минут на то, чтобы прошерстить квартиру. Но час с лишним – это чересчур! Однако не спешите радоваться. Столь длительное нахождение в жилище Хрипуновых может также говорить и о том, что вы просто неопытная еще воровка. Да и свидетельница, она же пострадавшая, Петухова путается в показаниях, не в состоянии назвать точное время, когда вы покинули ее. Из чего следует, Анастасия Всеволодовна, что ваши показания относительно того, будто вы пробыли в квартире Хрипуновых более часа, ничем не подтверждаются. И даже если будет доказано, что вы, Анастасия Всеволодовна, провели в квартире потерпевших час с лишним, это не будет свидетельствовать в вашу пользу. Наоборот, данный факт можно истолковать как желание собрать как можно больше ценных вещей, что, соответственно, говорит против вас.

– Сколько мне дадут? – упавшим голосом спросила Настя. Только в тот момент до нее дошло, что дела очень плохи. Она надеялась, что ей поверят, что отнесутся к ней со снисхождением. Она надеялась, что ее отца помнят в прокуратуре и, возможно, сделают ей поблажку.

Андрей Олегович вздохнул и начал перечислять:

– Хотя вас взяли с поличным и свидетельская база обширная, вы сами признались в содеянном, что можно истолковать как чистосердечное признание. Милиция ведет расследование ряда краж, произошедших в последние полгода в Нерьяновске, однако вы, тут можно сказать с большой долей уверенности, не имеете к ним отношения – во-первых, там действует банда, во-вторых, вы в последние полгода находились в Ленинграде, что легко доказуемо, и прибыли в Нерьяновск только пять дней назад. Таким образом, подозрения в том, что вы совершаете не первую кражу, снимаются.

Теперь Анастасия шумно вздохнула, а следователь продолжил:

– Однако никаких причин для радости нет. Неоспорим факт вашего проникновения в квартиру гражданки Петуховой под ложным предлогом и похищения у нее ключей от квартиры Хрипуновых. Также не подлежит сомнению и то, что вы при помощи похищенных ключей проникли в квартиру Хрипуновых, где пытались, по всей видимости, похитить ценные вещи – ваши отпечатки обнаружены на шкафах, серванте, даже на шифоньере. Конкретную меру наказания определит суд, однако, по всей видимости, вы получите от трех до пяти лет лишения свободы.

Настя замерла, а затем расплакалась. Сколько она ни силилась сдержать рыдания, ничего не получилось. Воскобойников протянул ей платок и налил из графина воды в стакан.

– Понимаю ваше состояние, Анастасия Всеволодовна, но таков Уголовной кодекс РСФСР, – сказал он несколько более мягко. – С учетом чистосердечного признания, а также того факта, что вы ранее судимы не были, можно рассчитывать на снисхождение со стороны суда. Я бы сказал – вы получите три или три с половиной года. Если будете себя примерно вести в колонии, то выйдете на свободу досрочно. Не исключен и вариант амнистии. Таким образом, вам придется провести за решеткой примерно два года. При благоприятном раскладе, конечно.

Два года! Два года в колонии! Среди женщин-преступниц, подобных тем, что находились в следственном изоляторе!

– А нельзя ли что-то сделать? – робко произнесла, высморкавшись, Настя. Она отпила воды из стакана и с надеждой посмотрела на следователя Воскобойникова. – Если вы все же поговорите со своим начальством... Может быть, мне написать заявление на имя прокурора или министра внутренних дел? Или даже на имя генерального секретаря?

– Это ваше законное право, но сомневаюсь, что послание достигнет адресата. А если и достигнет, то на вашу судьбу никак не повлияет, – заметил Андрей Олегович. – Разрешите дать вам совет, Анастасия Всеволодовна. Если ваша история правдива, то вам надо держать язык за зубами. Кроме того, Анастасия Всеволодовна, я не намерен рисковать из-за вас и вашей сомнительной истории своей карьерой. Поэтому советую вам забыть о некоем протоколе вскрытия, а остановиться на версии, что вы, терзаемая финансовой нуждой, попытались проникнуть в квартиру Хрипуновых, дабы поживиться деньгами и вещами.

Настя, вытерев слезы, заявила:

– Вы что, работаете на них? Ну, на мафию! Склоняете меня к признанию вины...

Воскобойников хлопнул папкой по столу:

– Анастасия Всеволодовна, любой другой на моем месте не спустил бы вам подобной реплики, однако я, так и быть, оставлю ее без последствий. Я просто пытаюсь спасти вашу шкуру. Однако если вы хотите, то, так и быть, давайте занесем в протокол все, что вы мне сообщили. И посмотрим, как долго вы после этого проживете. Лично я думаю, даже не успеете попасть в колонию! Неужели вы не понимаете, что единственная для вас возможность спастись в сложившейся ситуации – набрать в рот воды и молчать? Вы находитесь в смертельной опасности!

– Я не хотела вас обидеть, Андрей Олегович. Мне очень жаль, если я вас обидела, – примирительным тоном сказала Настя. – Но я знаю, кто может мне помочь – Глеб Романович Остоженский! Он сейчас в Москве, но раньше работал в Нерьяновске. Он – генерал-майор КГБ и точно что-нибудь придумает!

– Скорей всего, Глеб Романович даст вам тот же самый совет, что и я, – забыть о произошедшем, причем раз и навсегда, – возразил Воскобойников. – Вам будет назначен государственный защитник, и, думаю, он не откажет вам в просьбе связаться с генерал-майором Остоженским. На сегодня допрос закончен, Анастасия Всеволодовна. Впереди выходные, так что у вас достаточно времени подумать о том, что я сказал. Забудьте историю о мафии, как страшный сон. Два года колонии – отличный расклад. Когда вы выйдете, то сможете начать новую жизнь, что у вас, не сомневаюсь, получится.

Следователь нажал кнопку, вызывая в кабинет конвоиров.

* * *

Когда Настю увели, Андрей поднялся, подошел и откинул занавеску. Девица, скорее всего, говорила правду. Одно из двух – или она непроходимая идиотка, или гениальная актриса. И все же он склонялся к первой версии. Да, попасть в жернова судебной системы очень легко, а вот выбраться оттуда невредимым – практически невозможно.

Воскобойников осторожно потрогал колючки стоявшего на подоконнике кактуса. Совсем зажух, он ведь не поливал его, пожалуй, с лета. А говорят, что кактусам вода противопоказана!

О деле Лагодина он, как и все работники прокуратуры, был наслышан. Доходили и смутные, глухие слухи о том, что в смерти тогдашнего прокурора города не все было так просто. Кое-кто намекал, что кончина Всеволода Петровича напрямую связана с его расследованиями и с тем, что он перешел дорогу могущественным людям.

Андрею было жаль девчонку, но ведь не он ее заставлял лезть в чужую квартиру. Ну, предположим, она бы нашла протокол вскрытия, спрятанный, скажем, под банками с маринованными помидорами в кладовке или под паласом в спальне. И что? Глупышка поскакала бы немедленно в прокуратуру или, возможно, обратилась бы на телевидение. Скандала бы все равно не случилось, так как одного протокола вскрытия мало, но влиятельные люди по своим каналам узнали бы о том, что Анастасия Всеволодовна вышла на их след. И дурочка разделила бы судьбу своих родителей. Еще одно убийство, замаскированное как самоубийство, разбойное нападение на улице или элементарный несчастный случай. Или девчонка просто-напросто бесследно исчезла бы, и ее тело никогда бы не нашли.