Даже Серикбай расслабился и откинулся на подушку. Он вдруг почувствовал себя молодым, будто оказался в прошлом на собственной свадьбе. С каждой новой пиалой коньяка всё отчётливее вспоминал лицо Наины. Молодое, белое и красивое.

Он горделиво распрямлял плечи и произносил тосты за женщин, потом как будто понимал, что Наины больше нет рядом, и угрюмо умолкал. Прислушивался, не заговорит ли с ним Маратик.

Столько лет Серикбай оплакивал сына, а сегодня, глядя на красивую невестку, вдруг вспомнил о дочери. Он пытался восстановить в памяти лицо Кати. Но мысленно видел её только младенцем с личиком, похожим на запечённое яблочко, либо повзрослевшей, но без лица и с жирным пятном на школьной юбке. Катя оставалась бледной тенью.

Он ухватил бешбармачную лепёшку и заметил на большом и указательном рыжие пятна, словно следы от йода, — побочка дешёвых сигарет. Немного стыдно. Вытер руки и стал сгибать пальцы, подсчитывая, сколько лет дочери. Выходило так, что она уже тоже невеста — ровесница Айнагуль. Сердце его так заболело, что он схватился за грудь. Пронеслась мысль о завещании. Надо обязательно поехать к нотариусу в районный центр и переписать квартиру на дочь. Да и всё, что он накопил за эти годы, тоже должно достаться ей. Серикбай встал и, пошатываясь, вышел на свежий воздух.

Как раз в это время к дому подъехал невиданный в этих краях полированный чёрный джип. Серикбай, уже немного протрезвевший, кивнул прибывшим. Он догадался, что мужчина за рулём — отец невесты. Рядом с ним сидела ещё не старая красавица с глазами испуганной лани. Она кивнула Серикбаю в ответ и доброжелательно улыбнулась.

Тут же прибежала детвора и облепила машину. Чёрный глянец стал покрываться мутными отпечатками детских ладошек. Хозяин джипа вышел и грозно цыкнул, мелкие пацаны попятились. Он был одет буднично, в серые брюки и свитер с катышками. Обошёл машину и помог выбраться жене. Женщина ухватилась тонкой рукой в браслетах за крепкую мужнину и выпрыгнула из машины девчонкой. Панбархатное платье, облегавшее её стройное тело, красиво заструилось.

Серикбай смущённо потупился и услышал сзади шаркающие шаги. Обернулся и поймал взгляд Аманбеке. Её тёмные блестящие глаза недобро щурились.

— Саля-а-ам ал-ле-е-ейкум! — протянула Аманбеке и скупо улыбнулась новым родственникам. — Это мой брат Серикбай.

— Приятно. Аманкул, — поздоровался отец Айнагуль и пожал руку Серикбая. — Моя жена Алия.

Аманбеке отметила сходство Алии и с красивой Балжанайкой, и с Айнагуль. Качнула головой и, взяв сватью под локоток, повела в дом. Почувствовала нежность ткани под пальцами и завистливо прикинула, что такую не достать в их посёлке и даже в районном центре, если только привезти на заказ.

Аманкул был высокого роста, и казалось, встань он на цыпочки — ударится головой о неровный потолок. Жена семенила за ним, всматриваясь в скудную обстановку и в лица незнакомых людей. Комната с дастарханом как будто ходила ходуном от всеобщего веселья.

— Здравствуйте, гости дорогие! — развязно воскликнула Марина. — А мы уж думали, вы не приедете.

Аманбеке стрельнула глазами, и Марина, поняв намёк, умолкла. Тулин встал из-за дастархана и двинулся навстречу тестю вдоль стены. Но Аманкул будто нарочно пошёл в другую сторону и уселся между двумя стариками на место Серикбая. Алия устроилась рядом полубоком.

— Да нам и здесь хорошо. — Аманкул почтительно улыбнулся старикам.

Рстушка с Жанокой тут же подбежали к новым гостям со своим ритуалом. Жанока поставила перед Аманкулом таз и стала лить воду из чайника, тот умылся и вытер лицо полотенцем, которое тут же протянула ему Рстушка. Поёрзав, Аманкул вытянул из заднего кармана джинсов смятые деньги и протянул каждой по пятитысячной купюре. Девчонки взвизгнули от радости и выбежали из комнаты, по дороге расплёскивая мутную воду из алюминиевого тазика.

Аманбеке не терпелось услышать поздравления родителей Айнагуль и узнать, что они подарят молодым. В тусклом свете лампочек её сын, с капельками пота на лбу от горячей шурпы, казался почти чёрным. Он царственно развалился на подушках и смотрел на тестя не моргая.

— Какую же вы дочь-умницу воспитали! — елейно сказала Марина и подняла кисайку. — За вас!

— За вас! — хором повторили гости и дружно опустошили кисайки с коньяком.

— Я за рулём, — сказал Аманкул, поднял пиалу с шурпой, громко швыркнул бульоном. — Мы же опоздали. Все гости, наверное, уже сделали подарки. Пойдём, у нас есть кое-что.

От Аманбеке не укрылось, как Алия, почти отвернувшись от мужа, выглотала кисайку и теперь прятала влажно заблестевшие глаза. Аманкул поднялся из-за дастархана и кивнул Тулину. Тот не спеша вытер жирный рот уголком подушки и встал. Остальные мужчины тоже засобирались на улицу. Вслед за ними высыпали и нарядные женщины.

Вокруг джипа по-прежнему кружила ребятня. Одни заглядывали внутрь, другие попинывали колёса, но все послушно отошли, как только Аманкул пикнул сигнализацией. Он молча открыл багажник и с ухмылкой кивнул на большой сундук. Стоявшие рядом жилистый Серикбай и тощий Булат, от напряжения сжавший рот в нитку, не сговариваясь, потащили приданое за ручки. Сундук поддался легко, и Булат даже засмеялся. Серикбай искоса посмотрел на нового родственника, и ему стало даже немного жаль сестру. Он понял, что Аманбеке не получит денег от семьи невесты и ей одной придётся расхлёбывать кашу, которую она заварила с женитьбой сына. Он мог ей, конечно, помочь, но только не сейчас, когда понял, как сильно скучает по дочери. Как он в ней нуждается. Возможно, и она в нём.

Аманбеке с удивлением глядела на сундук — она ждала другого. В современных казахских семьях дарили спальные гарнитуры, автомобили, земельные участки. Новая посуда и текстиль появлялись в доме жениха вместе с невестой, как само собой разумеющееся.

Сверху на крышку сундука Аманкул положил несколько пятитысячных, таких же, какие отдал девчонкам. Булат достал блокнот, чтобы записать, но вдруг подул лёгкий ветерок, и розовые купюры унесло в ноги пацанам, которые успели облапать весь джип. Они тут же похватали вёрткие бумажки и бросились врассыпную. Гостям как будто стало неловко.

Булат попытался было догнать пацанов, но Тулин его остановил и кивнул на блокнот, мол, записывай дальше. Серикбай открыл сундук и чужим голосом перечислил небогатое содержимое. Три хрустальные вазы, укутанные в однотонные бежевые, словно пожелтевшие от многочисленных стирок наволочки. Набор разделочных досок, на которых были выжжены птицы, коробка с чайным сервизом, и под всем этим — слоёный пирог из самодельных корпе.

Аманбеке поймала злорадный взгляд Марины, у которой она занимала деньги, и смущённо улыбнулась, держась за сердце. Сальное лицо соседки в ответ важно скривилось. Будто несколько