бы проводить Люсьена. И пока па улаживал бы все формальности с шофером, я бы показал ей наш холодильник и предложил бы ей напиток. И это не было бы чем-то странным, просто проявление гостеприимства. Сейчас жарко, все хотят пить. А Люсьен начал бы с таким энтузиазмом раскачиваться в своем кресле-каталке, что па сразу же решил бы, что Селма — его девушка. И когда мы стояли бы друг напротив друга у холодильника, полоски тени от жалюзи падали бы ей на лицо. Рико лизнул бы ее соленую коленку, и она захихикала бы. А я бы выждал подходящий момент, чтобы сказать, как мне жаль, что я вел себя некрасиво. И что иначе было нельзя. И что я был бы не прочь поцеловаться по-настоящему. Селма бы улыбнулась и протянула мне свой пустой стакан, потому что сначала она хотела попить еще. Тем временем па был бы очень занят заполнением всяких бумаг. И Селме разрешили бы остаться на обед, если мы обещали бы привезти ее попозже обратно. И мы бы пошли к Ногтю за картошкой фри.

— Можешь уже разворачиваться! — кричит па шоферу и рисует рукой полукруг, показывая, куда ехать. Окошко со стороны водителя ползет вниз. Па фамильярно засовывает руку внутрь и показывает Люсьену на заднем сиденье большой палец. Мне не слышно, что они там обсуждают.

Автобус разворачивается, начинают мигать аварийные огни. Па шлепает ладонью по задней двери, которая вся в пыли, дергает за ручку. Но дверь, само собой, еще закрыта.

— Шевалье? — Худой бородатый мужчина медленно и скованно, словно в спину ему вставили железную спицу, обходит минивэн сзади.

— Мы ждали вас еще полчаса назад.

— Нигде не мог отыскать нужный номер, — говорит он, отмахиваясь от осы. — Где ваш дом?

— Он там, дальше, — отвечает па и жестом показывает на все еще закрытую дверь. — Мы пошли вам навстречу.

— Вообще, я должен довезти клиента до порога.

— Кажется, вам еще много кого надо доставить. — И в повисшей тишине па добавляет: — Кстати, там за поворотом дорогу ремонтируют, так что вам там все равно не проехать.

Как только задняя дверь открывается, все головы оборачиваются и пытаются что-то разглядеть из-за подголовников. Кроме головы Люсьена. На ручках его кресла-каталки болтается холщовая сумка. Я помогаю па выдвинуть алюминиевый пандус. Пока кресло Люсьена отстегивают, па делает пару шагов назад и оказывается рядом со мной.

— Ну вот и твой брат.

Прежде чем отправиться дальше, автобус ждет даже слишком долго. Бледная кожа на голове у Люсьена почти что светится из-под его темных волос. Ногами он нетерпеливо натягивает ремешки на подножках, а руками пытается вытереть у себя из глаз солнце, словно это шампунь. Головой он вертит во все стороны, но яркий свет льется на него отовсюду. Наконец автобус, пропустив вперед груженную древесиной фуру, выезжает на шоссе.

— Мда-а, — протянул па. Мы оба смотрим на Люсьена. Только теперь, когда он не утопает в своей кровати, а сидит тут посреди дороги в своем взятом напрокат кресле-каталке, я вижу, какой он все-таки маленький. В шею ему впивается воротник застегнутой на все пуговицы рубашки-поло, которая свисает с плеч. И эти его узловатые кривые ноги.

— Феффе, — издает он.

В холщовой сумке я обнаруживаю маленькую сумочку с умывальными принадлежностями, шесть баночек яблочного повидла и его кружку. Я надеялся на привет от Селмы, хотя бы записку.

— Давай посадим его в тень, — предлагает па.

Люсьен подается вперед, насколько ему позволяет сдерживающий его ремень.

Маленькие передние колесики каждый раз натыкаются на траву и крутятся, поворачивая не туда, или застревают в засохшей грязи в колее на дороге. Па чертыхается, поворачивает кресло-каталку, отклоняет Люсьена слегка назад и снова толкает его вперед. И при этом не забывает поглядывать в сторону ангара.

В тени от трейлера лежат Рита и Рико, оба с открытой пастью. Они мотают головами в такт тяжелому дыханию. Им лень даже подняться и обнюхать Люсьена, когда мы подходим ближе. Па останавливается у кровати, отвернув кресло Люсьена спиной к нашему трейлеру.

— Надо дать ему немного оглядеться.

Люсьен прижимается щекой к плечу.

— Он так быстрее привыкнет.

— Феффе, феффе, — звучит так, словно он пытается передать нам какое-то сообщение от медсестер.

Все то время, когда я представлял, как все будет, когда приедет Люсьен, мне казалось, что он будет лежать в кровати и спать. И в общем-то, больше ничего делать не будет.

— А ты нигде письмо какое-нибудь не видел?

Па непонимающе мотает головой.

— Письмо?

— Ну или что-нибудь, где они написали, что нам делать.

Я снова перерыл сумку Люсьена. И все еще не нашел там ничего, что могла бы передать Селма.

— Поискать в папке?

Я знал, что она лежала на шкафу у телевизора.

— Давай.

Я рад, что могу что-то сделать. Ощущение такое, что где-то все-таки должны быть какие-то инструкции.

— Нашел! — кричу я из дома. Выглянув в окно, я замечаю непослушный пучок волос на голове у Люсьена. Па задумчиво постукивает пальцами по сложенным в трубочку губам, оттягивает складку носа. Вдруг прямо у лица Люсьена появляется оса.

— Осторожно, — предупреждаю я, но па уже прогнал ее.

— Может, ему сначала просто надо посидеть, — говорит мне па. — Или попить.

— Ну да, — отвечаю я, изучая таблицу приема лекарств, — что-то такое было в его папке.

— Феффе, феффе, феффе.

Под самой крышей виднеется гнездо, слепленное из старых серых жвачек. Вдвоем мы затащили Люсьена на кровать прямо под ним. Брат раскачивается из стороны в сторону и трет глаза о плечо. Мимо стрелой пролетают две ласточки. Одна за другой они ныряют вниз, чтобы исчезнуть в своем гнезде, но в последний момент вынуждены изменить траекторию, потому что теперь тут лежит Люсьен.

Па всё переставляет и передвигает вещи. Трава перед трейлером примялась, и там появились темные пятна земли и оголились муравейники, битком набитые блестящими белыми яйцами. Па говорит мне облить все муравейники кипятком из чайника со свистком. А когда он устраивает короткую передышку, то бросает взгляд на ангар, а потом на Люсьена. И слегка улыбается мне, когда видит, что я это заметил.

Я не могу перестать смотреть на Люсьена. Вот так он и лежит, бесконечно качаясь из стороны в сторону, в своей постели, а вокруг него все так непривычно движется.

Люсьен слышит, как Рико и Рита зевают. Он приподнимается на локтях так, чтобы свесить подбородок за край кровати и посмотреть, что там внизу.

— Му-ва-ва.

— Это Рико и Рита. Они теперь тоже немножко твои.

— Му-ва-ва.

— Без хвоста — это Рита.

Теперь, когда Люсьен отвлекся от переезда, я пытаюсь дать ему попить. Но он