большим и указательным пальцами, она вдруг выскальзывает, словно старый обмылок. Я боюсь что-нибудь повредить.

Бедра массировать гораздо проще. Люсьен начинает тихонечко трястись.

— А теперь немного поделаем велосипед.

Для этого я взбираюсь к нему на кровать.

— Крути, крути педали, — говорю я и щекочу его под коленкой. Так мне удается согнуть одну ногу. Тогда я повторяю манипуляцию и с другой ногой. Рефлекторно дернувшись, он чуть не заехал мне в лицо.

— Не надо так делать, — говорю я. Тогда он упирается в меня обеими ногами, из-за чего его шея выгибается и хрустит, врезавшись в изголовье.

— Осторожно, шею не сверни.

Но Люсьен продолжает отталкиваться ногами. Я слезаю с кровати.

— Пойдем, мы готовы к прогулке.

Я тяну его за руки и отрываю туловище от кровати. Затем засовываю одну руку ему под колени, чтобы приподнять ноги. Но попа, словно на якоре, продолжает сидеть на матрасе. Он хватает меня за лицо. Один я с ним не справлюсь.

— Не вставай, я сейчас вернусь.

Эмиль не закрывает дверь трейлера плотно, оставляя щелку.

— А твой отец не может помочь?

— Он ушел. На работу.

Я не решился попросить помочь Генри или Жана, поэтому постучался к Эмилю.

— Вам нужно только вынести его на улицу.

— Ладно. Заодно и познакомимся.

Познакомимся… Мне нужно всего лишь, чтобы он вытащил Люсьена наружу.

— Он намного старше тебя?

— На три года. Ему шестнадцать.

Вдали вокруг линий электропередач кружат аисты.

— А Луиза уже…

— Нет.

— Вы же даже не знаете, что я хотел спросить.

— Да знаю. И ответ — нет.

— А.

— Every time the phone didn’t ring, it was her[1].

— Что?

— Это цитата на английском.

— А вы говорите по-английски?

— Я его в университете учил. А потом пришел в школу.

— Звучит так, будто вы там заблудились.

— Ну, примерно так и есть.

— Так вы учитель?

— Yes, my boy[2].

Люсьен дотянулся до края занавески. Эмиль мешкает. Я недоумеваю, что интересного он мог найти в тетрадках и комиксах у меня на столе. Или в моем открытом нараспашку шкафу с пустыми полками, в то время как вся моя одежда кучками собрана на полу в ожидании, что она сама себя постирает.

— Ну что, ты, значит, брат Брайана?

Эмиль быстро проводит рукой по его ноге.

— Приятно познакомиться.

— Он не умеет говорить.

— А он меня понимает?

— Типа того.

Эмилю не нужно привыкать к Люсьену, он сразу просовывает руку ему под мышки.

— Или ты хотел с этой стороны?

— Нет-нет, все хорошо.

Колени сгибаются очень легко. Строгим взглядом Люсьен изучает новое лицо.

— Чем крепче вы его держите, тем меньше он боится.

— Хорошо, — говорит Эмиль.

Я считаю до трех, и мы поднимаем его с кровати. В один момент Люсьен, кажется, полностью доверился нам, будто чувствует, что мы оба нечасто таким занимаемся и надо нам помочь. Очень осторожно мы выносим его из моей спальни.

В кухне Люсьен начинает тянуться к чашкам.

— Ох, — только и говорит Эмиль.

Рука Люсьена чиркает по фотографии моей бабушки в рамке на стене.

— Осторожно.

Но портрет уже летит на нас. Бабушка в своих огромных очках. Кожа туго обтягивает скулы и челюсть, и кажется, что щеки втянуло вакуумом. Скупо натянута ниточка губ, словно бабушка знала, что мы ее сегодня уроним. Стекло разлетается по полу.

Люсьен сначала пугается, но потом весело кричит:

— Феффе, феффе, феффе!

— Извини, — говорит Эмиль, — я слишком поздно увидел, рук свободных не было.

Оказавшись на улице, мы ставим Люсьена ногами на искусственный газон. Рико и Рита подняли головы и сели в своей клетке навытяжку.

— Ну вот, — говорит Эмиль, — куда его теперь? В кровать?

— Мы будем ходить, ему надо упражняться.

Я протягиваю Люсьену руку, он хватается за нее без моей помощи. Его ноги топчутся на одном месте.

— Сам справишься?

— Конечно.

— Уверен?

— Справлюсь. Это же мой брат.

Мне хочется, чтобы Эмиль исчез, но, когда он уходит, я тут же об этом жалею.

— Может, хотите чего-нибудь выпить?

— Нет, спасибо.

Люсьен хватается за горло моей рубашки, а другой рукой тянет меня за волосы.

— Эй, отпусти меня, отпусти!

Эмиль подбегает и берет Люсьена за запястья, хватка ослабла.

— Нганг-нганг-нганг.

У Люсьена между пальцев пара вырванных волосков, он сучит ногами по искусственному газону.

— Крепко он тебя схватил.

— Вы можете идти. Теперь я сам справлюсь.

Эмиль все еще держит его за руки, а Люсьен пытается сесть на невидимый стул.

— Возьми меня за руку, — говорю я ему, — как Тибаута.

Никакой реакции. Тогда я вкладываю свою руку ему в растопыренную ладонь, сжимаю его пальцы, как прищепки, на своем предплечье. Теперь Эмиль его отпускает.

— Сначала эту ногу.

Сейчас я покажу Эмилю, как хорошо я справляюсь.

— Теперь ту. Я легонько тыкаю его носком тапочка.

— А ботинки ему не надо надеть? — спрашивает Эмиль.

Где же эти дурацкие ботинки на липучках?

— Они остались внутри. Можете его подержать пока?

— А может, уложим его в кровать?

— Ему надо ходить.

Люсьен отпускает мою руку и тянется к поручню кровати. Затем берется за него и второй рукой. Держась за поручень, он отходит от нас на пару шагов по направлению к изножью.

— Молодец, — хвалит его Эмиль.

— Ну вот, — вздыхает Эмиль после того, как мы уложили Люсьена. — Непростая задачка. Но ты хорошо все делаешь.

— Что все?

— Ну все вот это. Он тебе доверяет.

— Но он почти ничего не прошел!

— Каждый день по чуть-чуть. Твоему брату тоже надо привыкнуть.

Эмиль оттягивает рубашку на груди двумя пальцами, пропуская прохладный воздух вдоль живота.

— Жаль, что фотография упала.

— Это была моя бабушка.

— Отцу твоему не понравится.

Я пожал плечами:

— Он начал звать ее мамочкой только после того, как она умерла. За всю жизнь я от силы раз пять был у нее в гостях.

Я вспоминаю, как мне казалось, что изо рта у нее идет дым, хотя сигареты во рту в тот момент не было, но внутри будто бы все время что-то тлело. А еще она целыми днями смотрела телевизор, особенно рекламу, и при этом постоянно кашляла.

— Не нужно мне ничего, — бормотала она каждый раз, качая головой, — ничего не нужно. — И гораздо реже: — Уже купила.

— Мамочка, — повторяет Эмиль, улыбаясь. — Иногда начинаешь ценить людей только после их смерти.

— Что вы имеете в виду?

— С тех пор как умер мой отец, я тоже веду с ним гораздо более приятные беседы.

— Вы верите в привидения?

— Нет-нет, но у него на могиле я по меньшей мере могу выговориться.

Эмиль рассматривает трейлер.

— А вы в нормальный дом не