— Это хозяин магазина…

Мужчина повёл Ольгу к центру зала. Там за вышитыми, ожившими на шторах розами, находилась примерочная. Девушки последовали за ними.

Мужчина зашёл с Ольгой внутрь. Кругом были зеркала, и казалось, что красное платье Ольги переплетается с чёрным костюмом мужчины, чередуясь в них словно перемешанные на доске шашки.

Шубы просовывались поочерёдно сквозь щель между штор, словно забегающие зверьки, спасаясь, висли внутри, преображая кабину в пещеру дикого племени полную охотничьих трофеев.

Словно в полудрёме Ольга куталась в очередные меха, а затем откидывала их немевшему в восторге, осыпавшему её комплиментами, мужчине. Неожиданно она почувствовала, как очередная шуба срослась с её телом и стала второй кожей. Пушистый мех превратился в непреодолимую защиту, спасающую от невзгод и стрессов. Но только не от крепких мужских рук. Словно два тёплых потока, они объяли её тело под шубой и заскользили вокруг, растекаясь по коже, рождая дрожь в мышцах и смятение плоти. Ольга вдруг осознала, что под шубой у неё ничего нет. Куда подевалась одежда, она не помнила. В этой опьяняющей круговерти наполненной ароматами коньяка и сигар, она уже не могла анализировать и вспоминать то, что казалось от неё ушло навсегда.

Теперь у неё осталось только то, что она чувствует в настоящее мгновенье. Шубы кружились в лихом танце, падая под ноги, заплетаясь в меховые унты, закручиваясь вокруг тела, словно живые. Призывно жарко дышали, наполняя всё вокруг предчувствием гона. Исчез чёрный смокинг, и она ощутила дикую ярость самца, схватившего её в объятия. Меховая шуба на мгновенье распахнулась, и она ощутила его кипящую плоть. Тренированное, упругое тело жаждущее компенсации за полученные в боях за самку раны, ссадины и ушибы. Запахнувшаяся шуба завертела их в стремительном водовороте нахлынувшего упоения, кутая в меховой кокон. Бросила на живой ковёр, лаская тела набегающей волной скользящего ворса.

— Попроси шубу, шубу попроси, — слышался где-то в вышине знакомый голос мужа.

— Эх, Стас, — думала она про себя не в силах ответить, — о чём ты говоришь? Ведь теперь он мой, и только мой, и вокруг всё моё! О чём мне его просить?

У неё перехватило дыхание. Лёгкие продолжали расширяться, не в силах выдохнуть воздух, подобно падению в воздушной яме! Потные тела, сплетённые неистовой жаждой желания, сорвались в бездну сладострастия. Она уже не чувствовала ничего, кроме упоительного расслабляющего наслаждения; безумного, безграничного полёта. Казалось, это не закончится никогда. Но как — то незаметно всё происходящее вокруг стало тускнеть. Действия замедляться. Звуки — затихать. Словно крутящаяся бобина с плёнкой, на которой был запечатлён фильм, стала тормозить. Сюжет растягиваться и стираться, размазывая краски.

Не открывая глаз, Ольга протянула руку пытаясь восстановить уходящую картину. Рука ощутила знакомый ворс, но тут же отдёрнулась как ужаленная. Вместо пушистого воздушного меха ощутив знакомый бархат искусственного пледа.

Сквозь утреннюю дремоту в сознание вторглось недавнее воспоминание и голос Стаса:

— Попроси шубу!

Тут же вспомнился магазин, коньяк, сигары, директор.

— Ах да! — воскликнула она, глядя на свою разбросанную по полу одежду. Резко сев на диване, осматриваясь.

— Где моя шуба? — обратилась она к Стасу.

Она увидела его стоящим на корточках, вытаскивающим из нижнего отделения шкафа книжки.

— Отстань от меня, — пробубнил Стас, усмехаясь и делая недовольный вид, — с тобой бесполезно работать! Как только дело доходит до траха, ты забываешь обо всём на свете! Можешь вернуться и забрать свою шубу, если директор не забыл обещания!

— Да вроде он мне ничего и не обещал! — недоумённо сказала Ольга.

— Ну, вот видишь, — продолжил Стас, — значит она тебе не очень — то и нужна! Купи себе пальто!

Поднявшись с колен и приведя себя в порядок, он сложил книги в пакет и поехал на работ у.

— Слава богу, — подумал он, — она не успела начать прошлый разговор. Вообще надо реже появляться здесь. Вдруг ей в голову взбредёт что-нибудь криминальное. Огреет сковородкой, и поминай, как звали. Женщины натуры непредсказуемые!

Как только захлопнулась дверь, Ольга вспомнила всё. И то, как Стас пришёл за своими книгами. И то, что она напомнила ему о своём желании приобрести шубу, которую он обещал ей с прошлой зимы. И то, как отчаявшись достучаться до его совести обозлилась, и села на диван смотреть телевизор. Ждала извинений. И вроде он что-то шептал ей на ухо.

— Ах, подлец! — в сердцах воскликнула она, — Снова улизнул от меня, воспользовавшись своим гипнозом! Ну, пусть только заявится — я ему припомню всё.

Накинув халат, она вышла в коридор. На полочке у телефона, как обычно, Стас оставил немного денег. Она сунула их в карман. В голове ещё стоял лёгкий туман от недавних воспоминаний. Приятного голоса директора магазина, его тёплые обжигающие тело руки, ненасытные губы и слова, слова….

Если сказать, что Катерина заинтересовалась содержанием книги, это значит не сказать ничего. Она просто упала в неё. Рухнула. Провалилась внутрь, между глянцевых обложек и стала там жить. После окончания института она не прочитала ни одной книги. Теперь, не замечая букв и запятых, внутри повествования она видела себя, построенную заново по чертежам считанных со страниц. Всё то, что она узнала из книги, вечерами могла наблюдать в реалити-шоу, что подтверждало реальность существования данного образа жизни. Это было спасение. Отчего — она ещё не могла понять, но чувствовала, как её сущность преображается в нечто новое и пока незнакомое, наполняясь уверенностью в приобретённых знаниях.

Незапланированная встреча с Элен открыла Катерине глаза на то, что кроме неё около мужа существуют и другие женщины. Более молодые и возможно не менее очаровательные, начитанные и любознательные. Со своим внутренним миром, знанием и опытом. Возможно в то время, когда она не спала, ухаживая за дочкой, повторяя в зимний холод, промозглую слякоть и белые ночи: «Жди меня, и я вернусь…», эти женщины подставляли свои тела ласковому солнцу, ходили на вернисажи, слушали классику, вели светские разговоры.

Внезапно оказалось, что когда-то наполненный ожиданиями мужа, верой в его возвращение, запаянный сосуд души, со временем прохудился. Образовавшаяся в нем пустота вместо стихов, всё чаще стала звенеть эхом одиночества. И любимые строчки мужа «Жди меня, и я вернусь…» стали совершенно абстрактными, потусторонними, словно занесёнными в душу когда-то случайным порывом морского ветра.

И вот теперь, благодаря этой книге, пустота внутри Катерины преобразилась в новое пространство, которое требовало немедленного заполнения, принятия каких-то мер для компенсации многолетнего застоя. Как потрескавшаяся после знойного лета земля требует ливня, чтобы впитать всю его влагу, оживить в себе каждый высохший кусочек перегноя, на котором можно будет строить дальнейшую жизнь. И эта новая сущность торопила Катерину как тогда, в студенческие года, изо всех сил: «Скорее, скорее, ведь ты можешь не успеть! Сколько тебе ещё осталось? Ну, давай же!