Рука, обнимавшая Кейт за талию, инстинктивно сжалась, притягивая ее еще ближе. Она распахнула глаза, без сомнения, почувствовав то же, что и Грегор. Слившиеся вместе тела, ее грудь, прижатая к его груди, ее живот, уткнувшийся в его чресла, их сплетенные вместе ноги. Каждая часть совпадала точно, идеально.

Черт, это было невероятно. Она была невероятной. Жар начал опускаться вниз, набухая в паху, заставляя его естество напрячься в возбуждении.

Каждый мускул закостенел от борьбы с бушевавшими внутри желаниями. Приступ похоти накатил так стремительно и сильно, что сдержать его казалось невозможным, особенно для человека, которому никогда раньше не приходилось сдерживаться. Грегору всегда все давалось легко, может, даже слишком легко. Если он хотел женщину, то просить никогда не приходилось.

Но в этот раз все было по-другому. Он не помнил, когда в последний раз хотел женщину так сильно. Должно быть, какое-то извращенное чувство заставляет хотеть Кейт именно потому, что ее он не может получить.

Он не может ее получить. Голос рассудка пронзил охвативший его туман.

Но Грегору все равно не хотелось ее отпускать. Как может что-то настолько приятное оказаться настолько неправильным?

Кейт хотела, чтобы его поразило молнией, но вместо этого сама почувствовала, словно весь ее мир перевернулся с ног на голову.

Все, что она знала о любви, было почерпнуто из романтических историй и рыцарских романов. Ее сердце тихо трепетало от мысли о сладком и нежном прикосновении губ, первом чистом целомудренном поцелуе. Поцелуе, который рыцарь дарит своей даме после того, как выигрывает турнир в ее честь. Именно так она себе все и представляла. Только это она знала.

Но когда Грегор обхватил ее и прижал к себе, эта картина растаяла навсегда. В том, что она почувствовала, не нашлось места ничему романтичному или целомудренному. Желания ее тела были не осторожным трепетом, а мучительной бурей, горячей, мощной и, может, немного, а может, и очень жестокой.

Вспыхнувшие в голове видения были не о галантных рыцарях, склонившихся над рукой прекрасной дамы и заявлявших о вечной любви, а о темных душных комнатах и обнаженных конечностях, сплетенных вместе под одеялами.

Господи боже, он голый. Ну или скорее полуголый. И учитывая, что на ней была только тонкая льняная ночная сорочка, ощущение его мощной груди, прижавшейся к ней, оказалось ни с чем не сравнимым. Кейт чувствовала жар и слабость по всему телу.

Когда Грегор схватил ее, она инстинктивно положила руки ему на плечи, где они и остались, слившись с гладкой обнаженной кожей и твердыми выпуклыми мышцами. Он был такой теплый. Ей хотелось утонуть в нем и никогда его не отпускать.

Кейт знала, что он сильный и мощный, но видеть собственными глазами это совсем не то, что знать. Такого рода знания никогда не смогут быть забыты.

Грегор был выкован, как боевое орудие, весь – длинные твердые мускулы и крепкие жилы, ни грамма плоти не оставалось свободным. Плечи были прямыми и широкими, руки – большими, с округлыми мышцами, талия – узкой, а живот – изборожден линией за линией тугих тросов. Он был твердым как гранит и при этом невозможно теплым, почти горячим. Особенно там, где соприкасались их тела.

Ей тоже стало горячо, кожа нагрелась и обрела странную чувственность. Кейт ничего подобного раньше не испытывала. Ощущения – собственные мысли и желания – поразили ее. Смутили ее. Заставили почувствовать, словно она видит его в первый раз.

Она не могла себе представить, что с ней могут сделать вид и прикосновение обнаженной мужской груди. Не могла представить поток тепла, охвативший ее тело. Тяжесть в груди. Безошибочный трепет между ног и странную влажность. Она не представляла себе желания провести руками по чьему-то телу, желания почувствовать крепкие ребра и выступающие мышцы, натягивающиеся под ее пальцами.

Но обнаженная грудь Грегора влияла на нее именно так.

Она была такой же идеальной, как и все остальное в нем, отливавшая теплом и золотом от единственного факела, освещавшего коридор. Как кому-то может так повезти? Словно Господь решил произвести мужчину, способного поставить на колени любую женщину.

Кейт хотела Грегора Макгрегора с того самого момента, как увидела его смотрящим в колодец. Но теперь это было желание совсем другого рода, гораздо более сильное. Это было желание женщины обладать мужчиной, шедшее не от сердца, но откуда-то глубоко изнутри, непреодолимое желание. Такое желание могло заставить женщину потерять рассудок и гордость.

До этого момента Кейт никогда не понимала, что могло заставить ее мать – безупречную леди во всех отношениях – сделать то, что она сделала. Сейчас ей стало ясно, как легко можно потеряться в мужских руках.

Грегор тоже это почувствовал?

Когда их взгляды встретились, Кейт увидела мириад чувств, промелькнувших по его лицу, ни одно из которых она не могла расшифровать.

Вопли закончились так же внезапно, как и начались. Но одно долгое мгновение ни один из них не шевелился.

– Грегор, я…

Кейт не знала, что говорить. Ее эмоции были слишком сильными, чтобы выразить их словами.

Грегор отпустил ее так неожиданно, что ее ногам едва хватило времени, чтобы прийти в себя.

– Что это за звук?

Кейт моргнула. Вопрос был таким приземленным, его выражение – таким безразличным, что если бы она тут не стояла, то никогда бы не догадалась, что минуту назад он держал ее так, словно никогда не отпустит.

Ей показалось, что ее ударили стенобитным тараном. Ее тело все еще горело от возбуждения – кожу покалывало, грудь напряглась, живот трепетал – а Грегор был спокоен и безмятежен, как всегда. Даже без одежды!

Он что, ничего не почувствовал? Это яростное притяжение было полностью односторонним? Только с ее стороны? Его ничто не задело?

Кейт уставилась на него, стараясь рассмотреть в темноте выражение его лица. Но этот раз она заметила сжатый рот, стиснутые кулаки и напряженные плечи. Его мышцы тоже, каждая идеально сложенная, казались слегка окостеневшими и неподатливыми. Как у человека, пытающегося себя контролировать. Держать себя в руках.

Она прищурилась. Может, Грегор не такой уж невозмутимый, каким хочет казаться?

Словно прочитав ее мысли, он нахмурился:

– Иди в свою комнату, Катерина. Я выясню, что это за крики.

Она прикусила губу и примирительно улыбнулась.

– В этом нет необходимости. Это Мадди. У нее болят уши, и иногда она просыпается.

Он выгнул бровь.

– Иногда?

Примирительная улыбка скривилась.

– Иногда – каждую ночь.

Грегор застонал и вцепился пальцами в волосы. На его предплечье была какая-то отметина, но не это заставило Кейт с силой втянуть воздух. Всемилостивый боже! То, как сгибались мышцы его руки…