С кем он ложится в постель – это его дело. Грегор не обязан ей ничего объяснять. Он может привести женщину в свою спальню, если захочет.

Но, черт подери, это ее обидит, и что-то внутри него восставало против этой мысли.

Слова Кейт, однако, напомнили ему о другой проблеме. Каждый раз, когда он пытался поговорить с ней о «детях», она находила отговорки. Кажется, единственным способом избавиться от нее, было объявить, что он находился на смертном одре со стрелой в горле, в то время как был зачат Эдди, и патрулировал Западные острова, разыскивая Джона Лорна в те месяцы, когда была зачата Мадди.

– Кстати о детях, ты уже устроила, чтобы их забрали…

– А вот и они, – перебила Кейт. Он практически слышал облегчение, вызванное очередным избавлением от необходимости обсуждать этот вопрос при появлении Этти, Лиззи, черноволосого жулика, ребенка, обладавшего способностью писаться каждый раз, когда Грегор оказывался поблизости, и банши в обличие светловолосого младенца. – Нам стоит отправляться, если не хотим, чтобы отец Роланд сердился на нас за опоздание.

Она попыталась скрыться, но Грегор поймал ее за руку.

– Разговор еще не закончен, Кейт.

Она взглянула на него, и от чего-то в ее выражении, черт, от всего в ее выражении, ему захотелось ее поцеловать.

– Нет. – Ее глаза смотрели испытующе. – Нет, не закончен.

Грегор бы, может, и порадовался ее покладистости, если бы не знал, что она говорит не о детях.

Он не знал, что Кейт там себе напридумывала, но она ошибается. И с каждым днем становилось все понятнее, что так или иначе ему придется ей это доказать.

Компания. От одного этого слова уверенность Кейт пошла трещинами. Он же не притащит женщину в свою спальню… правда? Однако, учитывая, что Грегор с той ночи в коридоре отказывался признавать свое к ней влечение, Кейт начинала подозревать, что может и привести.

Кажется, ей придется приложить всю свою бдительность и изворотливость, пока Грегор не будет готов принять то, что между ними происходит.

Во время долгой «доступной» проповеди отца Роланда, звучавшей больше на гэльском, чем на латыни, Кейт полностью погрузилась в мысли, как уберечь его от самого себя. По какой-то иронии судьбы сегодня священник вел беседы о целомудрии и привел в пример монахиню, которая выколола себе глаза и послала их королю, чтобы только не быть предметом его страсти (Кейт полагала, что в этом было бы больше смысла, если бы король выколол глаза себе), до тошноты все тянул и тянул пассажи из Евангелия (на латыни), которых она не понимала.

Не приходилось удивляться, что Грегор решил усесться за несколько скамей от нее и детей. Он был непреклонен в стремлении избавиться от них, и Кейт все сложнее и сложнее убеждать себя, что он передумает. Но поскольку она тоже не собиралась менять своего мнения, они оказались в тупике.

Терпение – напомнила она себе. Но было тяжело. Во всех отношениях. Не только из-за детей, но и ждать, когда Грегор признает происходящее между ними – особенно со всеми этими женщинами, за которыми надо следить.

С тяжестью на сердце Кейт наблюдала, как после окончания мессы женщины тут же налетели на него как саранча. В прошлые три дня в Динлионе было то же самое, как только новости о прибытии красавца достигли маленькой деревушки и ее окрестностей. Приезд Грегора всегда вызывал ажиотаж, и женщины являлись в Динлион, чтобы увидеться с лэрдом под любыми, самыми нелепыми предлогами.

Он воспринимал внимание как должное. Улыбался, флиртовал и был очарователен с каждой из них. Со всеми, кроме Кейт, и в первый раз это ее задевало. Она ревновала. И не важно, сколько раз Кейт повторяла себе, что эти женщины для него ничего не значат – ей так и не удавалось заглушить тихий голосок, напевавший, что и она не более ценна для Грегора.

И все же Кейт вспоминала слова леди Марион: «Будь терпеливой, милая. Эти женщины ничего не стоят. Когда он найдет подходящую женщину, будет верен ей всегда». Но отношения Грегора с неподходящими женщинами и были проблемой. Его мать догадывалась о чувствах Кейт и, пытаясь ее подбодрить – ничто бы так не порадовало ее, как увидеть их вместе, – рассказала ей о том, что случилось с женой его брата. Как та женщина использовала Грегора, чтобы заставить старшего брата ревновать и сделать ей предложение.

Кейт вышла с Джоном наружу, где в церковном дворе собрались жители деревни, наслаждавшиеся солнечным зимним утром. Один из сыновей магистрата – Фаркуар, вспомнила она, – остановился поговорить с Джоном, и Кейт воспользовалась возможностью оглянуться на Грегора, который все еще оставался в церкви, пытаясь выбраться из толпы.

Увидев, с кем он разговаривает, Кейт пожалела, что посмотрела. Она напряглась и стиснула зубы. Шинейд Макиан, обожаемая дочь богатейшего в округе вождя, подружилась с Кейт, когда та впервые появилась, но быстро бросила ее, когда стало понятно, что эта дружба не сблизит ее с Грегором.

Светловолосая, голубоглазая, с округлостями во всех нравящихся мужчинам местах, Шинейд была едва ли не самой красивой женщиной в Шотландии. И поэтому она полагала, что предназначена для Грегора. В том, что он сам был с этим не согласен, Шинейд винила Кейт, хотя та ни разу не сказала против нее ни слова (хотя слов у нее имелось предостаточно).

Отвернувшись от девицы, которая годами старалась сделать ее жизнь невыносимой, Кейт с радостью увидела, что Пип болтает с несколькими деревенскими ребятами. Включая Уилли. Этти держала Эдди под контролем, но Лиззи выглядела совершенно измотанной с извивающейся Мадди на руках, так что Кейт предложила ненадолго ее освободить. Найдя на задворках церкви небольшой свободный уголок, она отпустила малышку побегать, а потом подхватила ее и закружила, пока они обе не раскраснелись от смеха.

– Как мило.

При звуке насмешливого голоса Кейт замерла. Крепко прижав Мадди к груди, словно стараясь защитить от яда, она обернулась к Шинейд. Рядом с ней, как всегда, стояла пара подружек. Элис и Дирдре говорили редко, их задачей было просто поддакивать Шинейд.

– Что ты с собой сделала Катерина? – Большие голубые глаза Шинейд разглядывали ее наряд. – Тебе удалось найти приличное платье? После того что ты сотворила с Дугалом Макнабом, я ожидала увидеть тебя в доспехах и с мечом. – Она рассмеялась, но в презрительном тоне не было ничего забавного. Как по команде, Элис и Дирдре захихикали.

Шинейд всегда находила способ заставить Кейт чувствовать себя неловко и неженственно и знала это. Дорогие наряды Шинейд украшали ряды лент и вышивки, волосы были завиты и искусно уложены, кожа выглядела, словно она купалась в молоке, а под ногтями не нашлось бы ни пятнышка грязи. Она была мягкой и пышной, как аппетитное пирожное, тогда как Кейт выглядела твердой и жилистой, как кусок вяленого мяса.

Глядя на Шинейд, Кейт видела все, чем не была и не могла стать снаружи. Но под красивой внешностью Шинейд скрывалась самодовольная, избалованная и злая девица, и любой, кто этого не видел, был дураком. Мясо, может, и не так привлекательно, но от него больше проку.