— Даром, что веденхальтии — водные духи, Вессе был одарён и другой силой. Он долго служил в храме Брады Янтарь. Добровольно служил. Даже подумывал о женской личине, но до этого дело так и не дошло, потому что однажды он объявил, что нашёл нового учителя, и… скрылся ото всех. Прошло много лет. Не знаю, сколько. Только недавно Гунфридр призвал меня к себе на дно и сообщил, что Вессе нужно уничтожить.

— Почему? — настороженно уточнила ворожея.

Фьялбъёрн отвернулся от воды и внимательно посмотрел на неё:

— Потому что учителем Вессе оказался не человек, не Хозяин Штормов, даже не Господин наш Мрак, а Дыхание Пустоты.

Несколько мгновений Йанта, кажется, даже не дышала, но потом покачала головой.

— Да уж. Весело у вас тут.

— Ещё как, — согласился Фьялбъёрн. — Сама понимаешь, чем это грозит. Пустота — враг жизни и, как ни странно, Мрака. Ведь так или иначе, но по ту сторону Мрака свои законы. И даже смерть там приобретает иную форму. Кое-кто, умерев, остается существовать.

Йанта чуть склонила голову набок, глядя серьезно и внимательно:

— Как ты, ярл?

— Как я, — кивнул он и, протянув руку, убрал чёрную прядь ворожее за ухо. Та напряглась, но не шевельнулась.

— Сейчас, у Морского народа, мы узнаем про Вессе больше. Они живут близко к его логову. Знают куда больше нашего. Только не слишком любят делиться. Впрочем, найдется и для них свой ключик, — скупо усмехнулся драуг, вспомнив о подарке Астрид. Да, хочет Бо или нет, а всё, что нужно мёртвому ярлу, он расскажет.

— И помни, — уронил он негромко. — Хоть мы в гостях, но по сторонам поглядывай и лишнего не говори.

Кивнув, Йанта снова глянула на идущий впереди корабль. Как-то спокойно, уверенно, без страха и сожаления. На миг Фьялбъёрн залюбовался, вдруг чётко понимая: что бы его ворожея ни говорила, так просто он её никуда не отпустит. И как же давно рядом не было именно… такой, как она.

* * *

К острову «Линорм» подошел ближе к полудню. Оставив ярла на палубе, — не отвлекать же капитана в такой момент — Йанта зашла в каюту переодеться, но, неожиданно для себя, села на постель, уже привычно вытянув ноги, покрутила в пальцах подаренный нож. Бирюза и яшма на рукояти матово светились в сумерках каюты, поблескивало изящно выгнутое лезвие. Красивый клинок и в руке лежит просто безупречно. Йанта вздохнула… Давно она не принимала подарков без возможности отдариться хоть чем-то. Магия не в счет: раз уж решила найти свое место в этих странных землях и водах ворожеей на службе, значит, надо служить. А что она пока может, не зная ни нечисти, ни традиций? Богов — и то не знает. Сила здесь течет странно, и сама она непривычная, неподатливая.

За окном, прикрытым от ветра плотным ставнем, кто-то пробегал по палубе, тащил что-то, слышались веселые голоса. Интересно, мертвая команда может сойти на берег? Или людей ярла просто радует хоть какое-то разнообразие? И что вообще может порадовать мертвецов? Драуг не в счет — его-то уже понятно, что радует.

Йанта улыбнулась, вспоминая прошлую ночь: кажется, с каждым разом они все лучше притираются друг к другу, хоть искры порой и летят. Нож лениво крутился в пальцах, выписывая привычные, в плоть и кровь въевшиеся фигуры: прямой хват, переворот, обратный, крылья бабочки, луна над озером, лепесток лотоса, лягушка ловит муху… Мелькало лезвие, расслабляя сознание, помогая сосредоточиться. Янтарная чудесница, мерикиви… Вспомнилось, как струйка чужой силы скользнула к Йанте, лизнула, будто пробуя на вкус. Янтарная колдунья присматривалась, пыталась определить, чего от неё можно ждать. Понятное поведение, в общем-то, ведь чужая магия на твоей земле — это всегда риск и хлопоты. Но не покидало четкое ощущение, что Йанта мерикиви не понравилась, хоть та и прятала чувства за пеленой своей силы. А сила у чудесницы, стоило признать, дивно хороша.

Йанта даже зажмурилась, вспоминая гладкую упругую ауру, налитую медовым янтарем, роскошно сияющим вокруг мерикиви. Люди этого не видят, но красиво… И опасно, как мед с ядовитых цветов — хмельной, но смертельно дурманный. Интересно было бы сойтись с чудесницей в поединке, но вряд ли она из тех, кто работает с боевой магией. Скорее, от такой можно ожидать тихой подлости, если мерикиви почему-то решит, что Йанта ей опасна или неудобна. Это ладно… лишь бы ярла с моряками не стала втягивать. Вот — Йанта усмехнулась — она уже беспокоится о Фьялбъёрне больше, чем о себе. Привыкла. Незаметно стала своей среди странных существ, о которых дома разве что слышала в страшных сказках да поучениях мастеров боевых искусств.

Но сказки не учили, что делать, если живой покойник при первом знакомстве раскладывает тебя на постели, чтобы спасти жизнь. И что делать потом, когда рассудок летит в Бездну от голоса, прикосновений, вкуса и запаха этого древнего чудовища, задержавшегося на границе миров и словно не замечающего, как это странно и неправильно, как нарушает порядок мироустройства и разбивает твою сложную, любовно взлелеянную картину мира. Драуг, по всем правилам мертвый, пропитанный мраком и эманациями смерти, просто… живет. И живет куда ярче и полнее, чем многие так называемые живые…

Нож последний раз крутнулся в пальцах, замер в конце безупречно исполненной фигуры. Рукоять заметно потеплела, согретая пальцами. Вот и… чем отдариваться? Не за красивый клинок и теплый плащ, а за то, что ярл, похоже, пустил её в свою жизнь так же легко и щедро, как на корабль, не спрашивая, хочет ли этого ворожея. И, кажется, Йанта всерьез отвыкла от такой легкости, постоянно помня, что живет ради мести, что нужно бежать от преследования и искать способ отомстить. Оказывается, она и сама уже не замечала, как это давит постоянным неснимаемым грузом. А здесь все проще, хоть и идет очередная битва. Но она в этой битве не главное оружие, а всего лишь выпавший одному из игроков Шут — карта, способная стать любой другой по выбору игрока. Вот пусть ярл Фьялбъёрн и решает, кем ей быть.

Йанта откинулась на подушку, растянувшись на мягком меховом покрывале, подняла нож пред глазами, держа за кончик лезвия, вгляделась в крупную туманную яшму, венчающую рукоять. Полюбовалась, взвесила на ладони, снова перевернув клинок. Нет, для метания не совсем то. Да и жалко бросать такую красоту неизвестно во что и куда: слишком часто брошенные клинки так и остаются в какой-нибудь твари. Здесь же чувствуется не просто мастерская работа, а искра истинного дара, превращающая обычную, пусть и хорошую вещь, в артефакт, способный направлять магию. Пожалуй, с этого ножа да с амулета, подаренного ярлом, можно начинать обзаводиться магическим инструментом. Раз уж она здесь надолго…

На палубе заорали совсем уж оглушительно, корабль качнулся, приподнялся и накренился. Громогласно прозвучал совет ярла утопиться всем безруким пожирателям падали, не способным привести корабль к волне, а кто слишком глуп даже для того, чтоб утопиться, тому он сам… Дальше последовало что-то непонятное, воспринимаемое по смыслу, — спасибо магическому дару — но в точности не переводимое. Йанта мечтательно улыбнулась. Да… Почти жаль, что до вечера еще далеко, и Фьялбъёрн наверняка будет слишком занят на берегу. Сейчас бы затащить его в каюту да выспросить, что означает это завернутое, как клубок кракеновых щупалец, выражение. Для начала, разумеется. А потом — спросить про мерикиви. Например, не встречались ли они раньше, очень уж странно, что янтарная магия чудесницы интересовалась только Йантой, к драугу же золотые вьюнки потянуться и не подумали.