class="p1">– Все cuentos начинаются с чего-нибудь, чтобы задать настроение. И заканчиваются прибауткой.

Она кивает, но вряд ли что понимает.

– Давным-давно жила-была принцесса по имени Бланкафлор, что означает Белый цветок, – начинаю я.

Сказка необычная. Местами я даже не знаю, как её передать по-английски. Когда Лита была маленькой, она боялась прилюдно говорить по-испански или рассказывать истории, если кто-нибудь мог услышать.

В то время испанский язык и смуглый цвет кожи могли навлечь беду. Под одеялом из звёздного неба и соснового дыма, по привычке, она шептала мне истории на спанглише, смеси двух языков. История, передаваемая из поколения в поколение, досталась ей от бабушки, а той от бабушкиной бабушки, у каждой была своя история, и они слегка отличались в зависимости от событий, происходивших в ту пору в мире.

Помню, как Лита говорила про мои истории:

«Никогда не стыдись своего происхождения или историй, донесённых до тебя предками. Пусть они станут твоими».

Настоящей сказочницей, как Лита, мне не стать. Но для Зетты-четыре я решаю рассказать одну историю. И, как учила Лита, эта сказка будет моей.

Я представляю её версию в сочетании с кислым лицом Канцлера и гадкими словами, когда осколки Земли полетели в космос: «Случившееся со старым миром – не трагедия, а возможность оставить прошлое позади».

Я сажусь, скрестив ноги, перед спальной ячейкой Зетты-четыре.

– Отец Бланкафлор был странным королём. Он так боялся внешнего мира, что превратился в огра с прозрачной кожей и змеиным голосом.

Зетта-четыре отшатнулась и хихикнула. Я тоже отодвигаюсь, поразившись её фырканью. И улыбаюсь. Или им не удалось блокировать эту часть мозга, или что-то в моём рассказе до неё дошло.

– Но Бланкафлор была щедрой, доброй и хорошо относилась ко всем, кого встречала. Кожа у неё была смуглая, красновато-коричневого оттенка, как горы Сангре-де-Кристо.

Зетта-четыре закрывает глаза и улыбается. Знаю, что она рисует всё это в воображении, хотя понятия не имеет, что это за горы.

Я глажу её мягкие волосы.

– А волосы у неё светлые, как перья снежной совы.

Пушинка. Вот нашлось имя и для Зетты-четыре.

– Сова, – шепчет себе под нос Пушинка и морщит лоб, совершенно сбитая с толку: как может выглядеть птица, которую мы никогда не увидим.

– Однажды, когда в их владения забрёл принц, Бланкафлор спасла его от отцовского гнева.

Я рассказываю Пушинке о невозможных заданиях, которые король давал принцу, чтобы выкупить свободу. Как Бланкафлор помогала принцу, доставая необходимые инструменты для выполнения задачи.

Но король всё равно не отпустил принца на свободу, и принц с Бланкафлор бежали.

Не слишком ли далеко я захожу…

– Когда её отец послал погоню за Бланкафлор и принцем – а скакали они на королевских крылатых конях, – Бланкафлор вытащила из волос гребень и бросила. И выросли из земли скалистые горы.

– Земля?

Я представляю вечеринку, устроенную Канцлером, вращающийся зелёно-голубой шар в их бесцветном мире. Никаких расцветок, кроме тоников. У меня в груди разгорается жар.

– Да.

– Земля, – шепчет она.

Я продолжаю.

– Там жили Бланкафлор и принц. Такая была планета.

– Кажется, я о ней слышала. Но как cuento поможет служить Коллективу?

Я пропускаю вопрос и продолжаю:

– Во второй раз Бланкафлор бросила золотую булавку, превратившуюся в горячие пески пустыни, как Сахара. Но злой король продолжил погоню. Тогда Бланкафлор сняла сапфировую шаль – и за ними возникли синие волны и белая пена, как в Тихом океане.

Я говорю об океане, а Пушинка хмурит лоб. Только тут я соображаю, что даже не знаю, откуда она родом.

– Наконец Бланкафлор благополучно доставила принца домой. Отец принца был благодарен Бланкафлор за возвращение сына.

А теперь расскажу по-своему:

– Король оценил её ум и объявил своей наследницей и следующей правительницей его королевства. Своим главным помощником она выбрала принца за знание местных привычек и традиций. Правила она с умом и по справедливости. И не только этой страной, но и перехитрила отца, огра, и других тиранов-правителей.

Я заканчиваю:

– Y colorín Colorado, este cuento se ha acabado.

Пушинка вздыхает.

– А завтра споешь мне aluro и расскажешь ещё cuento?

– Arrullo, – улыбаясь, поправляю я. – Только если пообещаешь никому не рассказывать.

Она кивает.

Из другой ячейки слышится голос:

– Я тоже никому ничего не расскажу.

Меня кидает в жар. Я наклоняюсь над следующей ячейкой и вижу проснувшегося Рыжего, подпёршего голову локтем. Что же я наделала?

– Чудесная история, – говорит Рыжий. – Мне нравится Бланкафлор.

Пушинка падает на подушку и закрывает глаза.

– Мне тоже, Зетта-три.

Я глажу её по голове и уползаю к себе.

– И мне, – добавляю я: мой вариант сказки мне очень нравится.

Конец жизни не может быть таким. Моя история закончится не так.

Тишину комнаты нарушает только еле слышное сопение детей да бульканье геля в капсуле Сумы.

Я закрываю глаза, но в голову приходит лишь одно – пустые капсулы родителей. И безразличный голос: «Выброс».

Что бы сейчас посоветовали родители? Что, если Хавьер сейчас меня видит? Они бы хотели, чтобы я жила. Боролась. Я не могу оставаться на корабле. Нужно найти способ бежать.

Лита сказала бы: «Молись!» Но когда я закрываю глаза и пытаюсь поговорить с Богом, то ничего не слышу. И пока мне нечего сказать Лите.

Вместо этого я представляю, как сижу с Литой под одеялом из звёзд. Их так много рассеяно во тьме, что если прищуриться, то всё небо заблестит.

Или лежу в кровати, обняв Хавьера, уткнувшись щекой в его мягкую толстовку с бандой мультяшных героев на груди, и глажу пальцем созвездие родинок у него на руке.

Потом я с папой, он обнимает меня, нас обволакивает свежий запах прошедшего дождя, поднимающегося от земли пустыни и скал.

Мама убирает с моих глаз прядку волос и показывает на пустынный шалфей: я воображаю, как навстречу нам порхает фея с фиолетовыми крыльями.

Я не смогу жить без воспоминаний. Если их забыть, значит, моей семьи никогда не существовало. Слёзы сами капают по лицу прямо на волосы.

Рыжему и Пушинке тоже хорошо бы вернуть воспоминания об их семьях.

На что возлагали надежду их мамы и папы? Обещали ли им родители новую жизнь на Сагане, как мои?

Рыжий громко всхрапывает, и в комнату со стопкой сложенной одежды в руках входит Брик. Он раскладывает перед каждой ячейкой тёмно-серые комбинезоны. Я немного волнуюсь. Одежда для выхода на Саган.

Если я хочу убежать, нужно оставаться спокойной.

– Привет, Брик, – говорю я.

– Привет, Зетта-один. Как ты себя чувствуешь? Ты должна спать.

– Мне лучше.

– Чудесно. Когда проснёшься, тебя ждёт важный день. Может, даже опасный.

Сердце бешено