Лифт с мелодичным звоном останавливается, и двери открываются. Мы выходим на этаж с пустыми капсулами, где были наши семьи. У меня дрожат руки, но я держусь прямо. Их здесь нет. Их больше нет. Их нет уже сотни лет. На этом корабле меня больше ничто не держит. Знаю, что родителей Пушинки и Рыжего здесь тоже нет. Они идут за Нилой и не удостаивают тёмные капсулы взглядом. Я вспоминаю о Суме в стазисе. Помочь никому не могу. Здесь, в хранилище, все также заняты повседневными делами, как и наверху. Нужна ли такая чистота? Так же голо и на главном этаже. Ни картин. Ни музыки.

Брик откашливается.

– Нет ли новостей от разведки дронов, Канцлер?

– Ничего существенного.

Нила даже не смотрит в его сторону.

– В зоне, пригодной для обитания, каждые восемь часов дуют сильные ветра. Сейчас их нет. Разведке ничто не мешает.

Не понимаю, что меня настораживает в постоянных вопросах Брика. Только совершенно очевидно, что происходит нечто большее, чем они рассказывают. Я размышляю, прилетел ли на Саган первый корабль. Если да, то сумели ли они выжить? Не могло ли случившееся у нас произойти и там? Кажется, Коллектив не торопится разыскать других посланцев с Земли.

Мы продолжаем идти до трапа корабля. Когда приближаемся к месту, где мама держала меня за локоть в первый день, к горлу подкатывает комок. Но вместо трапа, как раньше, металлический туннель – вход в шаттл, который перенесли из тёмного угла, как и рассказывал Бен. Нила ведёт нас мимо любопытных взглядов в шаттл.

В школе нас возили на экскурсии на разных видах транспорта, но тут что-то особенное.

Красивая фиолетовая полоса освещения корпорации «Плеяды» до сих пор бежит по металлическому полу и потолку. Даже обивка сидений, расположенных по бокам, всё та же, цвета индиго, как в роскошном лайнере прошлого.

Вместо тесных рядов скамеек от кабины до конца, как в школьном автобусе, здесь на каждой стороне десять мест, каждое такое же просторное, как и в кабине. Лабораторный стол и ящики с открытыми пакетами для образцов расположены в центре шаттла. До многолетней загрузки программы я бы испугалась этих флаконов и набора инструментов. Но En Cognito гарантирует, что я пойму, как работать с каждым инструментом в этой сумке.

Пушинка плюхается на место слева и пристёгивается, Рыжий делает то же самое. Я сажусь напротив Пушинки. Через мгновение в полной экипировке вслед за нами заходит Лен, тот мужчина, который на вечеринке пил много тоника. Может, мне кажется, но уголки его губ окаймляет свежая полоска зелёного тоника. Он садится далеко от нас, в конце шаттла и закрывает глаза.

Пушинка медленно моргает, словно всё это ей наскучило. Она видит, что я на неё смотрю.

– Канцлер не придумала для меня особого задания, – щебечет она писклявым голосом, – я буду искать сырьё для нанотехнологий. Ты что-нибудь знаешь об углеродных нанотрубах?

Я качаю головой и поджимаю губы, скрывая улыбку.

Ко мне подходит Нила. Она делает вдох и наклоняется.

– Зетта-один.

Я прекращаю улыбаться и киваю. Надеюсь скоро мне не придётся отзываться на это нелепое имя.

– Ваша работа особенно важна, – говорит Нила. – Нам необходимы ваши знания и опыт, чтобы удалить листву.

До вылета с Земли я и не думала, что мне придётся использовать мамину или папину программу En Cognito. Сейчас я бы убеждала родителей, что не создана для науки, у меня иное предназначение.

Разумеется, чтобы обосноваться на Сагане, им необходимо убрать какие-то растения для строительства жилищ. Но это их работа. На секунду задумываюсь, что я знаю о гербицидах, начиная от менее токсичных жидкостей, таких как уксус, соль и мыло для посуды, до дефолианта «эйджент оранж», которым пользовались во время войны во Вьетнаме. Очевидно, не стоит говорить Канцлеру Ниле, что я помню некоторые вещества, связанные с историей Земли.

– Можно поконкретнее? – спрашиваю я.

Она смотрит в сторону.

– Нам понадобится убрать некоторые местные виды. Коллектив считает, что опрыскивание гербицидом убьёт листву, чтобы не рисковать, контактируя с опасной флорой.

Я как-то не задумывалась, что Коллектив на самом деле заселит планету. Не могу представить их вне корабля. Я думала, что после посадки они не покинут свой безопасный стерильный мир.

– Создать аэрозольный гербицид несложно, – говорю я чистую правду. – Для этого понадобится лаборатория на корабле. Я соберу образцы растений, которые могут не поддаться обработке. Для Коллектива, – добавляю я.

Она улыбается.

– Мы готовы, – говорит Брик.

– Тогда вперёд, – хлопает в ладоши Нила.

Она смотрит на каждого из нас, но Лен не выражает ей признательность.

Нила и Брик выходят из шаттла, и дверь за ними герметично закрывается. Шаттл зловеще затихает, кроме Лена, который что-то шепчет, но я не могу разобрать слов.

Хотя кабина пилота пуста, от гула мотора шаттл под ногами вибрирует. Установка дистанционного управления подсвечивает кабину красным.

Я оглядываюсь на Лена. Его глаза по-прежнему закрыты. Он бледен, и губы посинели, того и гляди потеряет сознание.

Шаттл звенит и скользит со стоянки на стартовые рельсы. Мы толкаем друг друга, когда он поворачивает на девяносто градусов к открытому порталу. Я широко раскрываю рот, увидев сквозь иллюминатор кабины пилота мерцающее фиолетово-синее небо. Я знаю, что не различаю некоторые оттенки, и мне интересно, какое впечатление производит зрелище на Пушинку и Рыжего. Оглянувшись, вижу улыбку на лице девочки и нахмуренный лоб мальчишки.

– Потрясающе, – шепчет он.

Судя по их реакции, они не столь поражены, как я, но, очевидно, в глубине души у них сохранилось любопытство и умение восторгаться красотой.

Шаттл гудит, как блендер, и звук постепенно доходит до пронзительного визга. Через несколько секунд челнок выплёвывается из корабля, словно шелуха семечек подсолнуха. Нас выбрасывает в небо, а меня вжимает в кресло. Включается антигравитация, шаттл замедляет ход и останавливается, зависая на уровне корабля.

Шаттл дрожит – признак того, что у Брика, пилотирующего нас отдалённо с корабля, трясутся руки. Я не могу им признаться, что тысячу раз управляла отдалённо аэрокаром, в основном сидя на коленях отца и, конечно, в отсутствие мамы, и могла бы более гладко доставить нас на поверхность, чем Брик.

Наступает тишина, и я наконец слышу, что бормочет Лен. Он снова и снова повторяет:

– Для Коллектива, для Коллектива.

Капельки пота собираются на его прозрачной коже.

– Надеть шлемы, – говорит по связи Брик.

Я прикрепляю отслеживающий корпомонитор на присосках к шее, блок связи за ухом и подключаю оба к комбинезону-скафандру, затем достаю за сиденьем шлем и надеваю, как