матери Роджер с легкостью осваивает английский. Он с детства растет в среде швейцарского немецкого диалекта и английского языка. Когда у него уже в достаточно раннем возрасте появляется австралийский тренер Питер Картер, английский становится для него основным теннисным языком. Как и у его сестры, у него наряду со швейцарским есть и южноафриканский паспорт. «Когда родились дети, мы позаботились об этом, – вспоминает Роберт. – Мы решили, что каждый лишний паспорт, который у тебя есть, дает некоторое преимущество».

Молодая семья всячески старается поддерживать отношения с родственниками. Рождественские праздники они часто проводят в Бернеке, а также время от времени наведываются в Южную Африку. Там родители в свое время познакомились с его крестным отцом Артуром Дубахом, бывшим коллегой отца, впоследствии сопровождавшим Роджера на многие турниры. Вместе с ним Федерер, будучи подростком, отправляется и на морскую рыбалку, но охота на марлинов оказывается далеко не такой успешной, как борьба за призы в его любимом виде спорта.

Глава 15

Два друга

В шестилетнем возрасте Федерер знакомится с Марко Кьюдинелли, который младше его на один месяц. Оба тренируются в одной группе вместе с другими местными талантливыми детьми. Они становятся друзьями и встречаются чуть ли не каждый день. Оба увлекаются всеми возможными играми с мячом, но особенно теннисом и футболом. Новый друг Роджера, которого все зовут по инициалам имени – Эм-Си, играет на позиции либеро в детской команде футбольного клуба Basel. Сам же Роджер – полузащитник клуба Concordia, который все местные жители называют Congeli. Время от времени они встречаются на поле. Два матча особенно запомнились Кьюдинелли. «Во время одного турнира в Мелине мы с ним два года подряд сталкивались в финале, – рассказывает он. – Первый раз мы победили по пенальти, а на следующий год они переиграли нас 2:0».

Basel и Congeli – две самые сильные команды в округе. «В девять-десять лет мы считали себя хорошими футболистами, – вспоминает Кьюдинелли, – но когда нам приходилось играть против команд из Лугано или Люцерна, то становилось понятно, что они куда лучше». Игру Федерера в футбол он описывает не в самых лестных тонах: «Удар у него был сильным, и двигался он неплохо, но левая нога никуда не годилась. Он даже не в состоянии был контролировать мяч левой ногой. Поэтому его было легко остановить. Мы все знали, что он бьет исключительно правой». По его мнению, Швейцария в лице Федерера и его самого не потеряла выдающихся футболистов, когда они оба сделали ставку на теннис.

В восемь лет Федерер переходит из теннисного клуба Ciba в Old Boys в Базеле, где условия для тренировок лучше. Кьюдинелли, до этого тренировавшийся в базельском LTC, переходит вслед за ним. Оба таланта становятся теперь коллегами по клубу, но не всегда доставляют радость своим родителям, которые тем временем подружились и часто вместе совершают велосипедные прогулки или бегают трусцой. «Когда мы тренировались, нас было слышно за версту, потому что мы больше трепались, чем играли, – вспоминает Кьюдинелли. – Сама по себе тренировка была нам не важна. Нам хотелось хорошо провести время, и мы занимались всякими глупостями. Поэтому периодически кого-нибудь из нас выгоняли с корта». Они становятся притчей во языцех в своей группе, и родителям приходится с неудовольствием принимать к сведению, что кто-то из них опять провел половину тренировки в качестве зрителя.

Позднее Кьюдинелли вспоминает и кое-что другое: «На тренировках Роджер проигрывал практически всем. Он был единственным, у кого даже я выигрывал. Но когда действительно было нужно, то он мог щелкнуть выключателем – и его было не узнать. За это я им восхищался. На тренировке я мог накидать ему мячей, но, когда мы на следующий день играли в турнире, он все возвращал мне сторицей. Он уже тогда был настоящим турнирным бойцом».

Впервые они играют друг против друга в восьмилетнем возрасте на Кубке Бамбино в Арлесхайме. «Тогда нам нужно было сыграть всего один длинный сет до девяти геймов, – рассказывает Кьюдинелли. – Сначала у меня дела пошли неважно. Отставая в счете 2:5, я расплакался. В то время мы часто плакали в ходе матчей. При смене сторон Роджер подошел ко мне и попытался утешить. Он сказал, что все еще наладится. И действительно, после этого игра пошла лучше. Я вышел вперед 7:6, и Роджер заметил, что ситуация повернулась в другую сторону. Тогда начал плакать он, а я побежал его утешать. И все равно это был единственный раз, когда я смог его победить».

Оба друга – настоящие турнирные бойцы. Они не любят проигрывать. «Мы хотели всегда побеждать. При этом мы играли не на деньги и не на сто отжиманий. Это нам было не нужно, – говорит Кьюдинелли. – Мы просто жаждали победы, в том числе и на тренировках. И проигравший всегда требовал реванша». Все это приводит к тому, что после окончания тренировки они еще часами продолжают играть. «Проигравший всегда говорил: “Давай еще одну партию, еще одну…”»

Первым тренером Федерера становится Адольф Качовски – чешский специалист, который в 1968 году покидает Чехословакию из-за присутствия там советских войск. Все зовут его Зеппли. Он проработает в клубе Old Boys 37 лет, прежде чем станет его почетным членом, уйдет на пенсию и покинет Швейцарию. «Я сразу заметил, что у него природный талант, – рассказывает Качовски о Федерере. – Он родился с ракеткой в руке». Сначала Роджер занимается в общей группе. «Но и клубное руководство, и я быстро заметили, насколько он талантлив. Мы начали давать ему частные уроки, которые частично оплачивались за счет клуба. Роджер учился всему на удивление быстро. Если ему что-то показывали, он осваивал это со второй или третьей попытки. Другим для этого требуются недели». Правда, Федерер очень честолюбив и легко возбуждается. «Он мог выругаться и бросить ракетку. Иногда мне приходилось притормаживать его. Однажды даже пришлось отправить его домой».

Это подтверждает и Роджер: «Я часто ругался и бросал ракетку. Это плохо. Родителям такое поведение не нравилось, и они говорили, чтобы я прекращал так себя вести, а иначе они не будут приезжать ко мне на соревнования. Мне приходилось успокаиваться, но это был долгий процесс. Я всегда был чересчур эмоциональным. Если мне не нравилась моя игра, я огорчался и начинал плакать, и бывало, что я еще три гейма после этого не видел мяча из-за слез. Мне кажется, я уже в том возрасте стремился к совершенству».

Мать вспоминает, что его честолюбие и желание победить были настолько ярко выражены, что