Лика, закинув голову, захохотала, как безумная.

— Что ты хочешь доказать, убогая? Что ты познала силу?

Она кинулась на неё и в прыжке попыталась обернуться, Элька вскинула руку, выпуская ледяной шарик и сама до конца не понимая, что будет.

Лика взвизгнула и отскочила в сторону, не завершив превращения. Это было зрелище не для слабонервных. Ее ломало и выворачивало, процесс словно застыл, не давая девушке принять ни первоначальный облик, ни обернуться.

Иларион зарычал и сорвал с шеи склянку с темной жидкостью. Не говоря ни слова, открыл миниатюрную крышку и плеснул на Эльку, застывшую в изумлении.

Реальность заволокло чёрной пеленой, в глазах потемнело и только слышался слабый скулёж извиваемого тела волчицы.

Удар и сознание погрузилось в небытие.

Она все время пыталась открыть глаза, но что-то темное и тяжелое не давало этого сделать, сквозь пелену она слышала незнакомый хриплый голос:

— Как вы могли просмотреть? Когда был совершён обряд? Это лишнее время, придётся ждать наследника… Она носительница… ледяная магия… Саян должен восстать… проход должен открыться. Слишком долго мы были в заточении.

Кто-то провёл по ее лицу рукой и она снова погрузилась в тяжелый сон.

* * *

Илар смотрел на чёрного мага, не отрывая взгляда:

— Помоги моей дочери.

— Она глупа и слишком самонадеянна. Да и посмотри, ей к лицу такое сочетание — чёрный силуэт мерзко рассмеялся.

— Я лишился своих сыновей, теперь ты лишаешь меня и ее. Какой смысл мне дальше служить тебе, если все, что было дорого, ушло в иной мир. Посмотри, она мучается от дикой боли, а я должен это видеть.

— Ты не прав, оборотень. Твои сыновья сами виноваты. Вы слишком много хотите для себя, у вас нет цели. И я не виноват в том, что случилось с твоими детьми, это все орден — что-то блеснуло из под капюшона и глаза Илара зажглись недобрым огнём. Словно управляемый кукловодом, он повторил:

— Это все орден…

— Я спасу ее, но она навсегда потеряет способность к обороту. Станет простой смертной. Ты согласен на такую жертву?

Волк молча кивнул.

Чёрный взмахнул костлявой рукой, и Лика затихла, приняв облик девушки. Илар подбежал к ней и склонился, прислушиваясь к дыханию. Его слух обострился, сердце стучало слабо, но оно билось.

На глазах появились слёзы.

— Позволь отнести ее в безопасное место.

— Успеешь. Девушка, она первостепенна. Отнеси ее в пещеру, завтра, в полночь мы совершим обряд зачатия — чёрный повернулся и медленно погрузился в тёмные воды озера.

Илар поднял Эльку и, словно зачарованный, понёс ее в пещеру скрытую от глаз водопадом. Дойдя до нужного места, прошептал заветные слова и прошёл во внутрь. Положил на каменное ложе и вышел.

* * *

Охрана ордена кружила вокруг Изумрудного озера, но никто из них не видел происходящего, не почувствовал запаха и не ощутил дрожь земли, которая всеми силами сопротивлялась вторжению.

Горная гряда, напоминающая силуэт великана, вздохнула, словно ожидая неизбежного, и замерла в своём безмолвии.

В этот момент птицы вокруг смолкли, а мир замер на мгновение. Время словно остановило свой ход, и только существа одаренные магией поняли, что это начало конца мира, в котором много веков существовали они рядом с людьми.

Глава 20

Лика отрыла глаза и уставилась в потолок лесного домика, эти доски она успела возненавидеть за те несколько дней, что провела здесь в одиночестве.

Попыталась поднять руку, чтобы протереть слипающиеся глаза, но дикая мышечная боль отозвалась по всему телу.

Тут же перед глазами вспыхнули миллионы картинок произошедшего, словно кто-то менял фотографии моментов. Ненавистная дура Элька, вот она тащит ее в чащу… Прыжок, боль, боль, боль… Она просто не прекращалась, пока что-то не вытащило ей нутро, только тогда ее накрыла блаженная темнота.

Ничего, она волк, а значит способность к регенерации у неё очень сильная, скоро она встанет на ноги и отомстит.

Погрузившись в свои мысли, даже не заметила как в комнату вошёл отец. Илар внимательно осмотрел дочь, молча, словно не замечая, что она тоже не проронила не слова.

Наконец покачал головой и отодвинулся от кровати.

— Попробуй поднять руку — его тон был обезличен, странно, словно он специально убрал все эмоции.

Превозмогая боль и скуля сквозь зажатые зубы, она попыталась пошевелить правой рукой, но получилось только одно неумелое движенье кистью.

— Ноги — скомандовал отец.

Но она их не чувствовала…

Слёзы полились из ее глаз, так, что невозможно было смотреть, а из слабой груди вырвался стон:

— Я волк! Я справлюсь.

— Больше нет. Теперь, ты просто человек — сказал он обреченно и вышел.

Уже на улице Илар упал на землю и с горьким воем начал грызть траву. Как, как он мог поверить чёрному? Как мог подумать, что чистое зло способно на добрые поступки?

Выхода у него не было, он должен просить помощи у тех, кто скорее всего предпочтёт его сразу убить. Разве мог он их осуждать?

Месть чёрного его больше не страшила. Больше ничего не держало его на этом свете, да и Лика скорее всего останется навек прикованной к кровати… Зачем ей такая жизнь?

Крутанувшись в воздухе, принял обличье волка и, жалобно заскулив, посмотрел на дверь домика, потом решительно рванул вперёд.

* * *

Вернувшись в дом, Аврора с ужасом увидела лежащего, все ещё без сознания, Мирона. Она огляделась по сторонам, ища Эльку, но ее здесь не было, это настораживало, но думать было некогда.

Следом вошёл Иван, неся на руках уже немного ожившего лесника, положил его на кровать и с волнением принюхался.

— Лика! Она была здесь!

Бегом выбежал на улицу, стараясь поймать едва уловимый запах женщин, который уже стирал с усердием ветер. Замер. Сосредоточился выбирая направление.

На крыльцо следом выбежала магисса:

— Не делай глупостей! Время ещё есть, дождись подмогу, все уже приближаются. Ты один не сможешь с ними справиться!

Но он уже не слушал ее и быстрым рывком кинулся в чащу.

Аврора только покачала головой и поторопилась вернуться в дом, там была срочно нужна ее помощь.

Иван почти достиг озера, где на другой стороне они и нашли Никифора, по какому-то безумному стечению обстоятельств именно здесь прерывался след его жены. Он даже попробовал на вкус это слово. В груди болезненно защемило, не смог уберечь, не огородил от опасности, а ведь должен был…

Сел на берегу и, подняв вверх морду, протяжно завыл.

Безысходность. Он просто не знал, что делать дальше.

Ничего не оставалось,