– Не выдумывай!

– Ничего я не выдумываю! На кухне и в ванной былитараканы.

– Что значит – были, а теперь их нет?

– Конечно, первое, что я сделала, выморила тараканов.

– Я их не замечал почему-то.

– Просто не хотел замечать.

– Может, ты и права…

В результате он чувствовал себя виноватым, хотя Мака ни в чемего не обвиняла. Однако по прошествии недели он как-то привык к новому жилищу,привык и компьютер. Работа постепенно налаживалась. Но однажды позвонилаАнгелина. Он сразу узнал этот грудной, низкий голос, и по спине пробежалимурашки.

– Федор Васильевич, простите, Маки нет?

– Нет, она занимается ремонтом и сейчас у меня вквартире, вероятно. А вы на мобильный не звонили? – засуетился он.

– Звонила, но «абонент временно недоступен». Еслиможно, дайте мне ваш телефон.

Он продиктовал ей номер.

– Спасибо. Всего хорошего.

– Простите…

– Да?

– Нет, ничего.

– Тогда всего доброго.

Она повесила трубку, а он вскочил и начал метаться, как тигрв клетке. Он не помнил уже, когда его так будоражил только звук голоса. Как нидико, даже голос ее звучит элегантно. Мака как-то обмолвилась, что Ангелинапережила какую-то трагедию. Он хотел было расспросить, но не решился, боялсявыдать себя. Ох, не к месту сейчас эта вибрация, надо взять себя в руки. Но ондолго еще не мог успокоиться, а потом решил, что сегодня работать уже несможет, и отправился на кухню, сварить себе крепкого кофе. Но раздумал и легспать, включив негромко телевизор. И увидел странный сон. Ему снилось, что онсидит в той комнате, где жил ребенком, в маленькой квартире на седьмом этаже, ивдруг слышит какой-то испуганный крик. Он подбегает к открытому окну и видитдлинные, тонкие пальцы, судорожно вцепившиеся в карниз. Это пальцы Ангелины, онсразу это понял. И тут же увидел ее искаженное ужасом лицо – безумные глаза,побелевшие губы. «Помоги мне, я сейчас упаду!» – шепчет она. А он врастерянности не понимает, что ему делать, потом хватает ее за плечи, но у неешелковая блузка, руки скользят, и тогда он в панике хватает ее за волосы, какутопающую, и втягивает в комнату. Она вся дрожит. А потом вдруг шепотомпроизносит: «Ах как больно, как больно… Почему спасение связано всегда с такойнепереносимой болью?»

Он проснулся, вспомнил сон и испугался. Нехорошо засосалопод ложечкой. Ей грозит опасность. И она нуждается во мне. И он, не рассуждая,схватил ключи от машины и ринулся вниз. Он знал, что она живет недалеко, наБеговой, однажды он подвозил к ней Маку. Стоя на светофоре, он вдруг опомнился.Что ты делаешь, идиот? Куда ты мчишься сломя голову? Ведь это был сон! Ничего,мне надо только убедиться, что с ней все в порядке. Он въехал во двор. Ее«тойоты» не было. Он набрал ее домашний телефон. Никто не ответил. А может, онасейчас сидит в ресторане с каким-нибудь кавалером, или в театре, или в гостях?А если у нее нет никакого кавалера? Да какая разница, есть кавалер или нет.Мне, главное, убедиться, что она жива. И он остался в ее дворе, не сводя глаз сподъезда. Вот к нему подкатила машина, но не «тойота», а «жигули», шестерка.Оттуда вышел мужик с большой собакой. Время тянулось медленно. И что я тут стоюкак идиот, скоро вернется Мака, а меня нет. Плевать я хотел на Маку! Нет, такнельзя. Мака практически твоя жена, и ты почему-то совсем не беспокоишься занее, хотя она молоденькая красотка и мало ли что взбредет в голову каким-нибудьпьяным работягам? А тут совершенно чужая, немолодая баба. Да кому она, на фиг,нужна? И она наверняка умеет за себя постоять. Это просто идиотское сексуальноенаваждение. Надо трахнуть ее, и все будет в порядке. Я забуду о ней как опрошлогоднем снеге. Нет, плохая фраза. Забуду ее как прошлогодний снег. И нужнаона тебе как прошлогодний снег. Но тут во двор въехала знакомая «тойота». Вот ислава богу, с облегчением вздохнул он. Посмотрю только на нее, и все, поедудомой со спокойной душой. Домой – душой, паразитическая рифма, отредактировалон сам себя, напряженно следя, как она вылезает из машины. И вдруг произошлонечто кошмарное, как в плохом кино. Два парня подскочили к ней, отшвырнули,по-видимому вырвали ключи. Она упала в грязь и осталась лежать. Один из нападавшихуже сел за руль, а второй еще только обежал машину, чтобы сесть рядом, но тутФедор мгновенно развернул свою машину, преградив им дорогу, выскочил и свистнултак, что задрожали стекла в нижних этажах.

Налетчики выскочили из «тойоты», один с монтировкой, икинулись к нему, но он снова свистнул и показал им мобильник: мол, милициювызвал – и парни бросились наутек, оглашая двор отборным матом, а он кинулся кАнгелине. Она уже не лежала, а сидела, потирая ушибленную ногу.

– Вы в порядке? Давайте помогу!

– Спасибо. Господи, это вы?

– Я.

– Это ваша машина? Вы их спугнули?

– Да вот… Вы можете идти?

– Кажется, да, ногу ушибла, но ничего, терпимо, толькоя вся в грязи.

– Ничего, грязь отчистится. Ах, сволочи! Надонемедленно ехать в милицию.

– Да бросьте, зачем? Машина же здесь… благодаря вам. Исо мной ничего страшного, могло быть куда хуже, если бы не вы… Спасибо, ФедорВасильевич. У меня просто нет слов, ой!

– Что?

– Каблук сломался.

– Вы уверены, что не хотите в милицию обратиться?

– Абсолютно, только время терять и нервы тратить.

Он крепко держал ее под руку в мальчишески упоенномсостоянии – он сумел помочь любимой женщине в момент, когда она больше всего вэтом нуждалась! Он герой, и она это должна оценить. Я еще ого-го! Я еще могусправиться с бандитами! А она рядом, такая благодарная, такая слабая сейчас.Это не были оформленные мысли, а так, лишь набор необычайно приятных ощущений,не последним из которых была гордость.

– Позвольте вас проводить.

– Да, пожалуйста, нога все-таки болит, и каблук…

Он вынул ключи из зажигания, закрыл машину, включилсигнализацию и повел ее к подъезду.

– Вы машину держите во дворе?

– Нет, обычно я ставлю ее на стоянку, тут недалеко, ноя хотела сначала занести домой покупки.

– А где же они?

– В машине.

– Сейчас доведу вас до квартиры и отгоню ваш лимузин настоянку.

– Правда?

– Ну разумеется, эти твари могут вернуться и если неугонят, то уж стекла побьют или еще как-то напакостят непременно… А заодно исумки ваши доставлю!

– Спасибо вам.

– Не за что. Вы только позвоните на стоянку, лучшепредупредить их.

– Да-да, верно, я сейчас…

У нее так дрожали руки, что ему пришлось отобрать у нееключи и самому отпереть дверь. В квартире стоял лютый холод.