– Боже мой, у вас что, отключено отопление?

– Нет, я просто забыла закрыть балкон.

– Сумасшедшая женщина! – Он бросился в комнату изакрыл балкон. Она сидела в прихожей на пуфике в полном изнеможении, закрывглаза.

– Геля, вам плохо? – тихо спросил он. –Может, вызвать врача?

– Ни в коем случае, сейчас пройдет.

– Вам надо глотнуть коньяку. У вас сеть?

– Да. Я выпью… потом…

– Где у вас коньяк, я налью.

– На кухне, в правом верхнем шкафчике.

Через минуту он принес коньяк, налитый в чашку.

– Вот глотните, рюмку я не нашел. Пейте, пейте!

Он поднес чашку к ее губам, она отпила.

– Еще глотните!

Она покорно выпила еще и подняла на него глаза. Он обомлел.В них была такая благодарность, почти любовь. Или это просто любовь? Его прошибпот. Но нет, ему показалось. У женщины стресс…

– Геля, вы в состоянии позвонить на стоянку?

– Да, разумеется! Спасибо, мне уже легче.

Она на память набрала номер и твердым голосом, как ни в чемне бывало, сообщила охраннику, что заболела и машину поставит ее знакомый.

Он поспешил уйти, пусть очухается. Интересно, она теперьвлюбится в своего спасителя или, наоборот, возненавидит за то, что я видел ееслабость? Но до чего странно, я словно бы почувствовал, что ей грозитопасность. Впрочем, опасность грозила не столько ей, сколько ее машине. Это,конечно, неприятно, когда угоняют машину, но не смертельно все-таки. Однакомежду ними, очевидно, есть какая-то телепатическая связь, или как там этачепуха называется. А я герой! Богатырским свистом спугнул мелких воришек! Кудатам! Подшучивая над собой, он защищался от той щемящей жалости и нежности, которыепереполняли его.

– А вот и я. Ваши сумки, мадам! Машина поставлена.Советую обзавестись баллончиком или электрошокером. Боюсь, такие лихиемолодчики могут повторить попытку. Уязвленное самолюбие иной раз толкает такихтипов черт знает на что.

Она успела переодеться. Теперь на ней были брюки и мохнатыйсвободный свитер цвета темной вишни. И она была уже не такая бледная или успелаподкраситься? Но под глазом наливался синяк.

– Федор Васильевич, не знаю, как и благодарить вас…

– А я вам скажу, – улыбнулся он.

Она насторожилась.

– Не рассказывайте никому об этом происшествии.

– Почему?

– Потому что у любого слушателя этой душераздирающейистории может возникнуть вопрос.

– Какой вопрос?

– А что Головин делал в вашем дворе?

– И вправду, что вы делали в нашем дворе?

– Я приехал, чтобы повидать одну женщину.

– Какую женщину? – испуганно спросила она.

– Не притворяйтесь, что вы не поняли. Я приехал, чтобыувидеть вас.

– Зачем?

– Глупейший вопрос, но хуже всего то, что я и сам не всостоянии на него ответить. Просто вдруг почувствовал, что должен приехать сюдаи увидеть вас. Вот и все. – Он не стал рассказывать ей про свой сон, емувдруг показалось это пошлым литературным приемом, хотя он не выдумал ничего.

– Федор Васильевич…

– Не надо! Не надо ничего говорить, я и сам всепонимаю.

– Я хотела предложить вам кофе…

– Спасибо, не стоит. Я лучше поеду. Так вы обещаетеникому ничего не рассказывать?

– Особенно Маке?

Он побагровел, но сдержался.

– Не волнуйтесь, от меня Мака ничего не узнает. Испасибо вам еще раз! Если бы не вы…

– Если бы не я, вы бы определенно остались без машины,только и всего. Вашей жизни ничто не угрожало. Ну я пошел… от грехаподальше… – И с этими словами он как ошпаренный выскочил на площадку.Сейчас он ее почти ненавидел.

Подъехав к Макиному дому, он сразу заметил, что в окнахгорит свет, значит, она уже вернулась. Черт, он совершенно ничего не придумал.Но тут его осенило. Он развернулся и поехал к ближайшему ночному супермаркету,купил букет красных роз, а заодно любимое Макино мороженое, с шоколаднойкрошкой. И позвонил ей.

– Федя, куда ты пропал, я волновалась!

– Да тут одному приятелю нужна была моя помощь.

Через десять минут он уже входил в квартиру. Мака бросиласьему на шею, потом потащила на кухню ужинать и весь вечер делилась впечатлениямио ремонте. Ему было хорошо и спокойно с ней. Но немного скучно.

И только утром, поставив перед ним яичницу с ветчиной ипомидорами, она спросила:

– Федя, почему ты вчера подарил мне цветы? Ты в чем-товиноват передо мной?

– Конечно, – не моргнув глазом, ответил он, –еще как виноват!

– В чем? – помертвевшим голосом спросила Мака.

– В том, что повел себя как закоренелый холостяк! Дажене подумал позвонить, предупредить. Заставил тебя волноваться. А когдасообразил, то решил хотя бы с помощью взятки вымолить твое прощение.

– И все? – просветлела Мака.

– Нет, еще я весь вечер таскался по бабам, пил, гулял,ширялся и проиграл в казино все деньги!

– Феденька! Я тебя обожаю!

Инцидент был исчерпан.

Весь вечер Ангелина дрожала от страха. Ей мерещились всякиеужасы – в квартиру вламываются давешние налетчики и, чтобы отвести душу,глумятся над ней, мучают и, в конце концов, убивают. Она включила телевизор, нотам показывали что-то такое же страшное – кто-то ночью вламывался в квартируодинокой женщины… На другом канале убийца в черной маске заносил нож наджертвой – и все в таком роде. Никогда она не была трусихой, а сегодня здоровоиспугалась. Но что же все-таки привело сюда Головина? Впрочем, это как разпонятно. Его привело желание. Ах, скотина, у него молоденькая жена или невеста– все равно, а он… Сволочь, предатель, как они все… Да, но он повел себя простогероически. И дело не в том, что спугнул мерзавцев, а в том, что не растерялсяи поступил именно так, как следовало, – преградил им путь. Поступокнастоящего, смелого мужика. И вообще он вел себя так… по-мужски. Подшучивал надсобой, он умный… и до жути привлекательный… Счастливая Мака… Хотя какое же этосчастье – они еще не поженились, а он уже дежурит во дворе другой женщины.Бедняжка Мака. А ведь я старше нее на пятнадцать лет, даже чуть больше… Я давноперестала быть женщиной. Я рабочая лошадь с шорами на глазах, чтобы неотвлекаться. И что он во мне нашел? Или просто не в состоянии пропустить ниодной юбки? Черт его знает, не хочу я о нем думать, я уже знаю – он предатель,предает Маку с самого начала, потом предаст и меня, если я поддамся этомучувству… Что? Какому еще чувству? Разве у меня еще остались чувства?