Его губы были жёсткими, поцелуй – горько-сладким.

Я тщетно пыталась оттолкнуть его, а вырвавшиеся из-под контроля чувства метались в моей голове, словно стая испуганных птиц. Данил сжал моё запястье.

– Хватит упрямиться, – выдохнул он мне в губы. – Ты сама этого хочешь. Если делаешь из меня дурака, хоть из себя дуру не делай.

Он с силой сдавил мою руку и снова накрыл мои губы своими. Продолжая держать меня за волосы, втолкнул свой язык мне в рот. Я не могла дышать, не могла думать. И оставаться безучастной тоже не могла. Грубая ткань его джинсов, крупные зубья молнии, задевавшие мою разгорячённую кожу…

Выдохнув, я положила ладонь ему на грудь и закрыла глаза. Данил легко оттянул зубами мою нижнюю губу и прикусил ее, столкнулся своим языком с моим. Прижал мою руку к стене и, надавливая, провёл до локтя. Затем сжал мою грудь.

– Чёрт тебя подери… – прорычал Данил сквозь поцелуй.

У меня подкосились ноги. Пылала уже не только кожа – я вся. Тело била мелкая дрожь, живот и бедра сводило от тянущей боли. Семь лет… Семь грёбаных лет у меня никого не было! Я уже и забыла, каково это.

– Да ты голодная, – его пальцы оказались у меня между ног.

Я не видела, но почувствовала, как на его губах заиграла усмешка. Он погладил пальцами там, внизу, второй рукой помассировал шею. Дразня, коснулся моих губ языком. Снова прикусил их, отпустил и с шумом выдохнул воздух рядом с моим ухом. Поцеловал около мочки и стал водить языком по коже. Меня затрясло. Жалобно заскулив, я сдвинула ноги. Мои бедра пылали, я еле стояла на ногах, и моё сердце, казалось, готово было вырваться из груди. Я всё ещё чувствовала запах лимонных леденцов и сигарет…

– Не надо, – выдавила я, собрав всю свою волю в кулак. Резко отвернулась, стоило ему снова попытаться поцеловать меня. – Нет, Данил.

– А ему ты говоришь да? – он зло схватил меня за волосы. Я вдохнула. Глаза Данила были чернее самой чёрной ночи. – Ему ты, блядь, всегда говоришь да?! – свободной рукой он с силой сжал мою.

Я поморщилась. Оттолкнула его. Он ругнулся, отпустил меня и отступил назад.

Прижав руку к груди, я посмотрела на него. Прикрыться уже не пыталась. Губы Дани кривились.

– Что, если так? – возбуждение, гнев и досада говорили вместо меня. – Что?! Как ты вообще вошёл?!

Презрение его стало явственнее. Футболка Данила была мокрой, вена на шее вздулась, в тусклом свете ванной щетина казалась особенно тёмной. Он рассматривал меня, как мог бы рассматривать пришедшую по вызову шлюху: оценивающе, небрежно, с долей высокомерия, но при этом собственнически.

Чтобы взять полотенце, я должна была пройти мимо Данила, а значит, коснуться его. Я медленно опустила руку. Данил не дрогнул, только огонь вспыхнул в его глазах яркими искрами. Мой локоть коснулся его куртки, когда я шагнула за бортик. Я схватила полотенце и только потом поняла, что это полотенце Мирона. За моей спиной раздался металлический звон, и я обернулась.

Данил стоял у раковины, поигрывая ключами.

– Отдай, – я попыталась забрать связку, но он отдёрнул руку. – Отдай, Даня!

– А то что? – Данил перехватил мою кисть. – Что, сестричка? Пожалуешься Игорьку?

– При чём тут он?

– При чём? – рывок, и я оказалась прижатой к раковине. Лицо Данила исказила ярость. – Мой сын знает этого сукина сына, а меня нет! И ты ещё спрашиваешь, мать твою, при чём тут он?! – он встряхнул меня с такой силой, что я клацнула зубами. Не удержала полотенце. Оно бы упало, если бы Даня не подтянул меня ближе. – Какого хрена, Агния?! Какого, я тебя спрашиваю?!

– Такого! – я вырвалась из его хватки, снова прикрылась и закричала: – Игорь нашёл меня, а ты нет! Так что спроси у самого себя! Игорь – единственный, кому было не всё равно! Если бы ты искал…

– А ты уверена, что я не искал?! – выкрикнул он в ответ.

Всё вдруг затихло. Только капли воды тихо падали и ударялись о дно кабинки. Лицо Данила выглядело суровым, скулы были напряжены. Я боялась пошевелиться. Мимолётной вспышки хватило бы, чтобы он взорвался. Взгляд Данила был тому подтверждением.

– С сыном я буду видеться тогда, когда захочу, – отчеканил Данил. – И столько, сколько захочу. Даю тебе две недели на то, чтобы ты сказала ему, что я его отец.

– А то что? – с вызовом спросила я, подняв голову.

Буря отступила вместе со словами Данила. Пронеслась мимо, едва задев нас обоих. Но и этого оказалось достаточно, чтобы выстроенные мной барьеры превратились в руины.

– А то я скажу ему сам.

– Ты не посмеешь. – В ответ – молчание и тяжёлый взгляд. – Ты не посмеешь, Данил!

Собственный голос эхом отозвался в сознании. Хуже всего было то, что я знала: посмеет. И как бы я ни противилась, сделать ничего не смогу. Подобно урагану, он сметёт любые преграды, разрушит то, что ещё не разрушено, но сделает по-своему.

– Тебя не было в его жизни, – зашипела я. – Не было! Для меня ты – прошлое, а для него вообще никто. Так неужели ты считаешь…

– Прошлое, – расстояния между нами не стало. Данил положил ладонь мне на бедро. Кожу что-то царапнуло. Надавил сильнее. Начертил что-то, потом ещё раз.

– Хорошая квартира, правда? – спросил он, глядя мне в глаза и проводя ключом по коже бедра. Он то ослаблял нажим, то надавливал так, что мне становилось больно. – Нихрена не прошлое, Агния, – ключ оказался у меня под подбородком. Данил надавил на него, заставляя меня поднять голову. – Нихрена ты не забыла. Как текла, так и течёшь, – он усмехнулся. – Как любила меня, так и любишь. Плевать, с кем ты трахаешься. Любишь ты меня, Агния.

– Да пошёл ты, – процедила я, резким движением убрав его руку с моего бедра.

Он хотел убрать ключ, но я буквально выдернула его у Данила из рук. Замахнулась и что было силы залепила ему по роже.

– Убирайся! – закричала и толкнула его. – Убирайся отсюда, скотина! И если ты…