Ах вот как?

Полли склоняет голову набок.

– Еще один повод заправиться чем-нибудь сладеньким. В гостиной полно выпечки.

–Было полно, – говорит Кейт, войдя с двумя кофейниками. – У нас еще есть немного банноков, но от булочек «Челси» не осталось ни крошки.

Я заинтригованно вешаю кухонное полотенце. Полли приготовила банноки – пряные круглые лепешки, но я испекла булочки «Челси». Угощение из дрожжевого теста со смородиновой начинкой, похожее на булочку с корицей.

Полли поворачивается ко мне.

– Ты сделала меньше, чем указано в книге рецептов? Обычно всегда хватает на всю забитую постояльцами гостиницу, да еще и остается для служанок и садовников.

Теперь она обвиняет меня в лени? Я машу в воздухе красной папкой.

– Четыре дюжины, как и сказано в вашем рецепте.

– Интересно, – говорит Кейт. – Я видела, как мистер Хауэлл положил себе на тарелку три штуки. – Она поворачивается к Полли. – И кофе у нас почти закончился.

Полли отрывисто кивает, прежде чем подхватить два полных кофейника и вылететь из кухни.

Я бросаю взгляд на Ориона. Он стоит, облокотившись на стойку, руки скрещены, на губах хитрая улыбка. Его явно позабавило наше с Полли противостояние. Лучше, чем любые мамины телесериалы. Я говорю Кейт:

– Полли просит меня готовить утренние сладости последние несколько дней. Может, в следующий раз испечь побольше?

Она отходит к двери, в руках секатор и холщовая сумка.

– Пожалуй, да. Я думала, это случайность, но у нас ничего не остается с прошлой недели.

Орион пролистывает книгу Полли.

– Что ты добавляешь в свою выпечку, Лайла?

Я убеждаюсь, что нас никто не слышит.

– Скорее, суть в том, чего я не добавляю. Полли настаивает, чтобы я готовила по ее семейным рецептам, а не по своим. Но соотношение ингредиентов иногда неправильное. Поэтому я их слегка исправляю.

Я складываю посуду на открытые стеллажи.

– Но эти рецепты – британская классика, и они десятилетиями передаются в ее семье.

Я разворачиваюсь.

– Ты хоть раз пробовал ее булочки «Челси»?

– Да, и не раз. Она часто их мне дает, когда я привожу чай.

Я беру маленькую тарелку рядом с холодильником.

– Это моя. Она получилась слегка бесформенной, поэтому я ее оставила. Попробуй.

Он откусывает огромный кусок. Затем еще один.

Я убираю помытые ложки и мерные чашки.

– Конечно же, очевидно, что гости берут добавку из жалости ко мне, а я такая плохая, взяла и испортила…

– Лайла.

– И переделала…

– Лайла.

– Что? – Я сбрасываю бабушкин фартук.

– Это самая вкусная и умопомрачительная булочка «Челси», которую я пробовал в своей жизни.

Я смотрю на него как ни в чем не бывало.

– И, – продолжает он, – она все равно похожа на те, что я ел в детстве, но в разы лучше. А ты пробовала что-нибудь из своей выпечки сегодня?

– Немного, только чтобы проверить, все ли в порядке.

Орион отламывает половину булки и протягивает ее мне.

– Скажи мне, почему она вкуснее.

Откусив пару кусочков лакомства, я говорю:

– Чуть-чуть меньше сахара в тесте. Щепотка кардамона и корицы, а также я добавила лимонную цедру в глазурь. – Так делала моя бабушка.

Он облизывает пальцы.

– Больше никогда не буду в тебе сомневаться.

Я тоже облизываю пальцы.

– Уж постарайся, если действительно хочешь со мной тренироваться. Кстати, я отлично бегаю.

– Ничего, я не буду отставать. Но я должен тебя сначала спросить. Ты бегаешь, чтобы побыть одной и подумать? Если что, я не против. Или ты хочешь, чтобы я показал тебе новые маршруты? Большинство местных советуют туристам бегать вокруг города по пешеходной дорожке вдоль реки.

– Это единственный маршрут, по которому я бегала, – говорю я. – Только его я и знаю.

Я даже и не думала менять то, что меня и так устраивает.

– Что ж, ладно. – На его лице появляется что-то среднее между ухмылкой и улыбкой. – Тогда я покажу тебе, что ты все это время упускала.

Орион бежит рядом со мной, вероятно, скрывая серьезное жжение в легких за прерывистым дыханием и молчанием. Я не говорю ему, что бегу медленнее, чем обычно. Я не такая стерва. Большую часть времени. Но виды достойны нашего промедления.

Тяжело дыша, он выдает:

– Что это за светящийся круглый шар только что появился?

Я смеюсь; нет нужды смотреть на небо. Мы сходим с тротуара на скрытую тропу. Я даже не пытаюсь сдержать удивления, когда Орион приводит меня к живому калейдоскопу. Деревья низко прогибаются под весом остроконечной листвы, в то время как ветви молодых кустов тянутся вверх, едва их касаясь. Солнечные лучи пробиваются сквозь листву, образуя кружевные узоры на твердом грунте. Орион в этом свете похож на полосатого кота.

– Стоит вид неожиданной компании? – спрашивает он.

– Еще как. Невероятно.

Но эта тропа тянет не только мои мышцы – я бы выбрала это место, чтобы посидеть здесь в одиночестве и поплакать. Пострадать по людям. Я бы села здесь так же, как среди деревьев в национальном парке Олета Ривер рядом с бухтой Бискейн. Ожидая, пока зайдет солнце, и темнота заполнит недостающие кусочки мозаики в моем сердце.

Но сейчас я не сижу. Я бегу с определенной целью, медленнее, чем обычно, но все равно пробиваюсь вперед. Я уже и забыла, каково это. Надолго ли? No se. Но этот просторный туннель не сковывает меня, как кабина авиалайнера «Бритиш Эйрвейз» или билет в один конец, который доставил меня сюда.

Мы продолжаем бежать, пока тропа не заканчивается. Мы оказываемся ближе к центру города, чем я думала. Вдали возвышаются стены Винчестерского собора. Магазинчики и автомобили представляют совершенно другой темп жизни.

Орион тычет меня локтем в бок.

– Мы пробежали половину круга, примерно три мили.

– Хочешь сказать, нам пора закругляться? – Однако это неплохой старт для того, кто давно не занимался бегом.

– Может, немного пройдемся? Наш магазин недалеко. Мне нужно собрать небольшой заказ, затем пробежать пару кварталов, чтобы его доставить. А ты сможешь попробовать наш чай.

– Попробовать чай. Это часть моей экскурсии по Винчестеру? – Я замедляю шаг, разминаю шею.

Орион не отвечает. Он согнулся пополам и хватает ртом воздух, словно стараясь сохранить его на потом. Это даже более, чем… мило.