— проговорил он с таким достоинством на лице, что воительница даже засмотрелась. Действительно правитель…

Но потом до нее дошел смысл его слов, и Илва насупилась, неохотно отшатываясь назад.

— Недотрога! — буркнула она. — Ты же хочешь меня, я это вижу! Зачем же упираться?

Арраэх, бесцеремонно выведенный из ментальной концентрации очередным поцелуем, едва не задохнулся от возмущения. Эта женщина так просто говорит о близости, словно это воды попить! Неужели она настолько испорчена? Или тут все общество такое?

— Неужели у тебя нет чувства собственного достоинства, Ил-ва? — Арраэх впервые назвал девушку по имени, и ее сердце отчего-то забилось сильнее.

— А при чем здесь достоинство? — удивилась она, недовольно поджимая губы. — Нравиться друг другу — это нормально! Ты нравишься мне, я нравлюсь тебе, поэтому…

— Ты мне не нравишься! — поспешно выпалил Арраэх, желая доказать дикарке, что не испытывает к ней никаких романтических чувств, но прозвучало это так грубо, что Илва вдруг совершенно изменилась в лице.

Однажды она уже слышала подобные слова в свой адрес. Когда-то очень давно. Так давно, что тогда у нее еще не было брони, способной защитить сердце от ранения. И эти слова ранили.

И теперь она слышит их снова.

Лихорадочно забилась жилка на шее, темные глаза стали еще темнее, словно сама ночь, а лицо исказилось в гневе. Но слов не нашлось.

Илва стремительно вскочила на ноги и тотчас же умчалась из комнаты, оставив после себя густой шлейф раздражения и… боли.

Эти эмоции странно сочетались, и Арраэх запоздало задумался.

Ему всегда тяжело давалось взаимодействие с другими существами, а в особенности с женщинами. Родную мать он видел редко, а приемная воспитывала его в жесточайшей строгости, муштруя день и ночь для каких-то великих целей. Воспоминание о служанке — его первой любви — ассоциировалось теперь только с болью и разочарованием. Отношения с сестрой Зарой были хорошими, но он воспринимал ее, как ребенка. А с женой так вообще не заладилось.

Мия обвинила его в черствости, холодности, эгоизме. Оказывается, в ее душе скопилось так много обид, что они стали истоком для целой реки ненависти. Она утверждала, что он никогда не заботился о ее чувствах…

И эта дикарка уже начинает вести себя также, как и Мия!

Чего они от него хотят???

И если последняя хотя бы являлась его женой, и Арраэх допускал мысль, что обязан что-то делать для неё, то Илва была для него абсолютно никем…

Логическая цепочка, выстроенная в разуме, казалась безупречной, но… вдруг вспомнились вчерашние неосознанные слезы дикарки и его безумное, иррациональное желание обнять её и защитить.

Сердце вздрогнуло, приводя в недоумение.

Почему голова говорит одно, а чувства… словно живут своей собственной жизнью?

Это снова последствия отравления ядом?

Мысли Арраэха были прерваны громким скрипом открываемой двери.

В комнату влетела взбудораженная Илва и, лихорадочно оглядываясь, начала быстро сбрасывать с себя одежду, чтобы натянуть свои прежние кожаные обрубки, едва прикрывающие наготу.

Когда девушка бесстыдно оголилась выше пояса, Арраэх в полнейшем шоке уставился на ее обнаженную грудь, а потом с огромным трудом заставил себя отвернуться, на что послышалось насмешливое хмыканье. Он стремительно заморгал, словно пытаясь избавиться от запечатлевшейся в памяти шокирующей картины: такими прелестями не обладала ни одна из известных ему зоннёнок, и это снова выбило правителя из колеи. На щеках выступил предательский румянец, чувства попёрли наружу, выливаясь в мелкую дрожь всего тела.

Дикарка соблазняла его! Бесстыдно и откровенно!!!

А он не мог с собой совладать…

— Вставай, Ар-раэх! — с какой-то странной интонацией проговорила Илва. Раздражения в ее голосе больше не было. — Нас ждет отличная работенка!

Поняв, что Илва не собирается продолжать соблазнение, Арраэх облегченно выдохнул. От разлившегося в душе облегчения он был чрезвычайно послушен и тотчас же встал на ноги, снова подняв на девушку взгляд.

К счастью, она была уже одета, хотя кожаное непонятно-что скрывало немного.

— Тут один важный старик пропал, прихватив с собой сокровища сайна Ореога, — продолжила Илва, наспех сплетая длинные черные волосы в небрежную косу. — Если мы его найдем, получим достаточно денег, чтобы пожить в столице пару месяцев…

Она говорила что-то еще, но Арраэх уже не слушал. Как только он услыхал о пропаже старика с «сокровищем», то понял, что исчез именно его передатчик…

Это было весьма скверно.

Значит, придется действительно таскаться за этой женщиной и дальше, чтобы его найти…

Глава 24. Вызов...

Вонь стояла невыносимая.

Арраэх морщил нос, мрачно осматривая битком забитое минасцами помещение, в котором аборигены справляли свои низменные потребности в виде потребления большого количества алкогольных напитков. Гул голосов, смех и звонкое цоканье посуды неприятно били по ушам. Ментальные щиты он давно закрыл наглухо, чтобы не ощущать жуткой мешанины эмоций от окружающих, и только эмоции Илвы тонкой струйкой упорно проникали в его душу несмотря ни на что.

Так работала ментальная привязка. И отлепиться от нее теперь было крайне сложно…

Час назад дикарка, прихватив с собой нагловатого друга из дома богача, притащила их в большую шумную таверну, утверждая, что именно здесь можно будет узнать о местоположении старика. Старика, которого, судя по оставленным, следам просто-напросто выкрали!

Кому он мог понадобиться, правителю трудно было представить. Впрочем, этот мир он вообще очень плохо понимал…

Перед выходом Илва позаботилась о том, чтобы припрятать его волосы и лицо под глубоким капюшоном длинного черного плаща. Арраэх не противился. Так было даже спокойнее. Ему жутко не нравилось, когда его кто-то пристально разглядывал.

Увязавшийся следом местный красавчик, теперь одетый не в длинную тунику, а в обычное грубое тряпье с кожаными вставками на штанах и жилете поверх рубашки, постоянно шутил и медленно выводил Илву из себя.

— Сэйни! — шипела дикарка на парня. — Прекрати паясничать! Ты привлекаешь к нам ненужное внимание! Мы ждем серьезных людей, между прочим…

Но парень лишь шире улыбался, явно наслаждаясь раздражением Илвы и собираясь продолжать дальше.

Девушка заказала всем троим какого-то неприятно пахнущего пойла и тарелку сушеных овощей.

Арраэх давно не ел, но эта пища вызывала в нем стойкое отвращение, поэтому он предпочел поголодать. Илва отхлебнула из своей чашки, хмуро о чем-то задумалась, а потом обратила внимание, что Сэйни в одиночку пожевывает закуску, и вопросительно посмотрела на своего раба.

— Арраэх? — сурово протянула она. — Тебя что-то не устраивает?

Ему очень хотелось ответить: «Всё не устраивает!», но он всключил свое типичное