– Не хочу, – она морщится. – Хочу телефон. Папа, дай.

– Мира, поешь – потом телефон, – голос Макса становится строгим.

И, странное дело, эта строгость отдается внизу живота волнующим теплом. Я поспешно сжимаю ноги. Лишь бы Макс ничего не заметил!

– А вот бабушка мне всегда дает телефон, – капризничает малышка. – Бабушка хорошая!

– Нельзя с телефоном сидеть за столом.

Да неужели?

Мы обе косимся на предмет разговора, который лежит рядом с Максом. Стальнов то и дело пишет в нем что-то.

Хозяин дома ловит мой взгляд и тут же исправляется:

– В смысле, детям нельзя. Вот вырастешь, – поясняет он дочери, – тогда и сможешь сидеть с телефоном хоть за столом, хоть на столе.

– Тогда я не буду есть! – возмущается малая и отпихивает тарелку.

Какая капризная девочка… И очень похожа на папу. Такая же упрямая.

– Знаете что, – говорю, многозначительно глядя на Макса, – давайте все отложим гаджеты и спокойно поужинаем. А потом вы сможете их взять.

Макс отвечает мне хмурым взглядом.

– Да-да, вас это тоже касается, Максим Николаевич, – протягиваю руку через стол. – Нечего подавать ребенку плохой пример.

Красноречиво раскрываю ладонь.

И мужчина сдается. С явной неохотой, но отдает свой телефон.

Я кладу его на буфет и возвращаюсь за стол.

– Приятного аппетита.

– Хочу телефон, – вновь упирается Мира.

– Ты его получишь после того, как поешь, – поясняю с мягкой улыбкой.

Мира молча тыкает ножом в антрекот. У нее не получается так же ловко нарезать его, как у взрослых. Хотя видно, что она старается. Пыхтит, сердится, но не сдается.

В конце концов, решаю помочь. Под пристальным взглядом Макса пододвигаю к себе ее тарелку, аккуратно нарезаю мясо на маленькие кусочки и возвращаю ей.

– Вот, возьми, – улыбаюсь. –Так будет удобнее.

– Мира, что нужно сказать? – строго вставляет Макс.

– Спасибо, – бурчит та без всякого удовольствия.

Она все же приступает к еде, но продолжает то и дело поглядывать в сторону телефона.

Так и ужинаем, в спокойствии и без телефонов. Даже без нервов, почти. Наши тарелки постепенно пустеют.

– Ася, а ты неплохо справляешься с детьми, – отвешивает Макс сомнительный комплимент.

Кто? Я? С детьми?

Поднимаю вопросительный взгляд.

– Тебе же несложно побыть няней для Миры? На время, – прищуривается Макс.

Я нервно сглатываю застрявший в горле кусок и смотрю на него. Издевается? Сам же знает, что я не могу отказаться!

– Вот и отлично, – улыбается этот гад, явно довольный собой. Разве что руки не потирает от радости. – Девочки, надеюсь, вы найдете общий язык, а мне надо работать.

Пока я хватаю ртом воздух, он спокойно отставляет пустую тарелку, поднимается, берет свой телефон и, насвистывая, выходит.

Мы с Мирой остаемся сидеть в полной прострации и с опаской смотреть друг на друга.

* * *

Снега за ночь намело очень много. Вот тебе и март, вот тебе и весна…

Собаки весело крутятся в сугробах, едят снег и катаются. Я со смехом наблюдаю за ними через окно.

– Что там? – хмурится Мира.

Мы сидим в столовой после завтрака. Макс ушел работать в свой кабинет, попросив, чтоб я присмотрела за дочкой. Развлекла ее. Благо у него дома есть детская, а в ней полно игрушек и раскрасок.

Именно последним мы решаем заняться. Мира пыхтит, высунув кончик языка, и упорно красит хвост Русалочке в розовый цвет, волосы в зеленый, а кожу в синий.

Принцу уделяет наибольшее внимание. Она даже красит его волосы в русый цвет, напоминающий цвет волос Макса. При этом малышка смешивает желтый и светло-коричневый, чтоб получился нужный оттенок. Будущий художник растет у Макса, не иначе. Или папы не хватает.

– Все, я закончила, – Мира откладывает карандаши и смотрит на меня, мол, развлекай.

Я прикусываю губу. У нее же теплые вещи с собой, значит, можно выйти на улицу. Это лучше, чем сидеть в доме и маяться от скуки.

– А не хочешь слепить снеговика? – предлагаю, заговорщицки подмигивая.

Мира хмурится:

– С папой.

– Ох, папа занят, – показываю, что очень огорчена этим фактом. – А давай слепим снеговика для папы?

Малышка продолжает хмуриться. Еще и губу оттопырила. Похоже, ее не слишком вдохновила моя идея. Но я продолжаю, надеясь на чудо:

– Он когда присоединится к нам, то увидит какие мы молодцы. Огромного снеговика слепили!

– Ну ладно, – наконец, выдыхает Мира.

Причем таким тоном, точно делает мне одолжение.

Минут через двадцать, полностью одетые, мы выходим на улицу. Оделись бы и быстрее, если бы кое-кто поменьше капризничал.

Похоже, бабушка, у которой Мира живет, все ей разрешает и пылинки сдувает. Неужели Макс не видит, что она портит ребенка своей любовью? Хотя… не мне ему говорить об этом. У меня еще своих детей нет, тот, что в животе, пока не считается. Еще неизвестно, может я тоже буду все ему разрешать!

Думаю об этом, и в памяти внезапно что-то мелькает. Размытая картина: мужчина, женщина и маленькая девочка, которую они ведут за руки по проселочной дороге. Светит яркое солнце, по обе стороны дороги теплый ветер колышет травы.

“Покачайте меня! – кричит девочка, заливаясь смехом. – Еще! Еще!”

Родители поднимают ее над дорогой. Начинают раскачивать за руки. Она визжит от восторга и дрыгает ногами.

– Покачайте меня… – шепчу, охваченная узнаванием.

Эта девочка – я. А мужчина и женщина – это мама и папа...

– А-ася-я! – Мира капризно дергает меня за рукав.

Одна варежка слезла с ее руки и лежит на крыльце.

Вздрагиваю и возвращаюсь в реальность.

– Прости, давай помогу надеть.

Присаживаюсь на корточки. К нам уже летят собаки, виляя хвостами.

– Я сейчас их привяжу! – машет рукой охранник у ворот.

– Спасибо! – отзываюсь с улыбкой. – Мы пойдем снеговика лепить.

– Ну и правильно, – говорит он, а затем свистит.

Собаки кидаются к нему. Он возится с ними, каждую садит на цепь.

И правильно. Они огромные, еще начнут играться рядом с нами и случайно Мире навредят.

Я беру девочку за руку, и мы вместе обходим дом. На заднем дворе разбит большой сад, который сейчас занесен толстым слоем снега, а вдоль забора растут голубые ели. Сюда не пускают собак, так что мы с Мирой точно не вляпаемся в вонючую неожиданность.